Когда же Изяслав, возвратившись во Владимир, послал своих посадников по тем городам, которые Владимир поклялся возвратить ему, то он не пустил их ни в один. Изяслав пошел в Киев, а к королю послал сказать: «Тебе уже теперь не воротиться, ни мне; но я только даю тебе знать, что Владимир преступил крестное целование; и ты не забывай своего слова». К Владимиру же послал Изяслав Петра Бориславича с крестными грамотами, потому что этот самый Петр Бориславич и приводил его к присяге. Изяслав велел сказать галицкому князю: «Ты крест к нам с королем целовал на том, что возвратишь все, взятое из русской волости, и слова своего не сдержал; я забуду все, если захочешь обещание свое исполнить; если же нет, то ты будешь клятвопреступник, и вот твои грамоты крестные, а нам с королем как бог даст над тобою промыслить». Владимир отвечал: «Скажи своему князю: „Ты напал на меня врасплох и короля на меня навел; но если буду жив, то либо голову свою сложу, либо отомщу за себя“». Петр сказал ему на это: «Князь! ты крест к брату своему Изяславу и к королю целовал, что все управишь и будешь с ними заодно, так ты уже изменил крестному целованию». Владимир отвечал: «Вот еще! такой маленький крестик». «Крест-то мал, — возразил Петр, — но сила-то его велика на небеси и на земле; а ведь тебе король говорил о силе его, что это тот самый крест, на котором Христос был распят, и достался он, божией милости, св. Стефану; говорил и то, что если поцелуешь этот крест и преступишь клятву, то жив не будешь; а королевский посланник разве не говорил тебе о том честном кресте?» Владимир отвечал: «Ну уж вы тогда досыта наговорились; а теперь ступай вон, поезжай к своему князю». Петр положил пред ним крестные грамоты и пошел вон; ему не дали ни подводы, ни корма, так что он поехал на своих конях. Когда Петр съезжал с княжего двора, в то время Владимир шел в церковь к св. Спасу, к вечерни; когда он взошел на переходы, ведущие к церкви, и увидал едущего Петра, то сказал со смехом: «Поехал русский [45] боярин, побравши все волости» — и, сказавши это, пошел на полати (хоры) [46]. Вечерня отошла, Владимир пошел из церкви: и когда был на том самом месте на ступени, где смеялся над Петром, то вдруг закричал: «Что это кто-то меня по плечу ударил» — и не мог соступить с места, чуть было не упал, слуги подхватили его под руки, понесли в горенку и уложили; начались разные толки; одни говорили, что такая болезнь, другие — другая, стали прикладывать лекарства; но князю становилось все хуже да хуже и к вечеру богу душу отдал. Между тем Петр выехал из Галича и на ночь остановился в Большеве; было так на рассвете, когда пришел к нему детский [47] из Галича и сказал: «Князь не велел тебе ехать дальше, но ждать здесь, пока не пришлет за тобою». Петр не знал еще о княжей смерти, от детского ничего не слыхал об этом, и потому начал сильно тужить, что ему придется опять ехать в город, думал, что будет ему мука пуще прежней. Еще до обеда пригнали за Петром из города звать к князю. Он отправился и когда приехал на княжий двор, то к нему навстречу вышли с сеней слуги княжеские все в черном. Петр удивился: что это значит? Когда он вошел на сени, то увидал, что молодой князь Ярослав, сын Владимира, сидит на отцовском месте, тоже в черном и в черной шапке, и все бояре в черном; Петру подставили скамью, он сел. Ярослав взглянул на него и залился слезами; Петр сидел, ничего не ведая, наконец спросил: да что же все это значит? Ему отвечали, что в эту ночь бог послал по душу князя Владимира. «Как так, — сказал Петр, — в эту ночь я выехал отсюда, он был совершенно здоров», — ему отвечали, что ударило князя в плечо, и с того начал изнемогать и богу душу отдал; Петр сказал на это: «Воля божия, а всем там быть». Тогда Ярослав начал говорить: «Мы тебя позвали вот для чего: бог волю свою, как ему было угодно, так и сотворил; а теперь поезжай к отцу моему Изяславу, отвези ему от меня поклон и скажи: коли бог отца моего взял, то ты будь мне вместо отца; ты сам с отцом моим ведался, как там что между вами было, и то уже бог рассудил; бог отца моего взял, а меня оставил на его месте; полк его и дружина его у меня, одно копье только поставлено у гроба его, да и то в моей руке; теперь, батюшка, кланяюсь тебе, прими меня в сыновья наряду с сыном своим Мстиславом: пусть Мстислав ездит подле твоего стремени по одной стороне, а я буду ездить по другой, со всеми своими полками». Сказав это, он отпустил Петра.