— Когда вы нас отпустите? — Ольга попыталась сесть (лежать перед этим мужчиной было унизительно и страшно… у него в глазах мелькнуло такое выражение… похоть или ненависть, она не поняла, но и то и другое было одинаково пугающим).
— Я уже говорил вам. Разве вы не помните? Об этом мы и вели речь, когда вы лишились чувств. Я отпущу вас, когда ваш муж придет забрать свою жену, не раньше. Вы мне не нужны. Мне нужен ваш муж. И пока он не явится за вами, я буду убивать ваших спутников, отправляя ему их головы. Одна уже переброшена через ограду его сада с письмом в зубах. Завтра он получит другую… Я, правда, еще не решил, будет это снова мужская или на сей раз женская голова. Здесь, кроме вас, три женщины и двое мужчин. У вас в запасе пять дней жизни. У ваших спутников — гораздо меньше. Но до завтра доживете все, обещаю.
Ольга заледенела от этой чудовищной речи, произнесенной с циничным безразличием. Тишина стояла в пещере невероятная, слышались только тяжелое дыхание Эдит и всхлипывания в том углу, где сидели англичане.
— Что за нелепость… Если вам нужен этот мужчина, чего ради вы похитили его жену, а вместе с ней ни в чем не повинных посторонних людей? Почему не схватить его самого? Зачем вы разыгрываете этот чудовищный спектакль? — Ольга узнала рыжего мужчину по фамилии Брикстер.
Массивная фигура с непостижимым проворством метнулась на голос. Мощная ручища схватила беднягу за горло:
— Помалкивай, англос[2]. Еще одно слово о тэатро[3] — и я не стану ждать утра, клянусь Агиагеоргисом[4]!
Я знаю, что англосы необычайно умны. Но ты… О, какой ты глупец! Неужели ты до сих пор не знаешь, чью жену мы увезли вместе со всеми вами?!
— Н-нет… — прохрипел Брикстер, тщетно пытаясь разнять пальцы, сжимавшие его горло. — Отпустите… Вы меня задушите!
— И верно… — Горец ослабил хватку. — Душить я тебя не стану. Нет никакого удовольствия рубить голову мертвецу.
Брикстер заплакал навзрыд; его стенания подхватили другие пленники. Слезы Эдит падали на руки Ольги. Она снова закрыла глаза, отчаянно жалея, что очнулась, и мечтая скрыться под покрывалом беспамятства. Увидеть бы снова море… Хотя бы во сне…
— Вы меня и моих соратников считаете убийцами и злодеями, — сказал горец. — Нам не привыкать. Турки нас считали такими же, потом Каподистрия, продавшийся с потрохами русским, потом германцы, которые пришли с королем Оттоном… Где они теперь? Турки изгнаны, Каподистрия давно убит, Оттон бежал. А мы, маниаты[5], сулиоты[6], клефты[7], акриты[8], мы остались. Это наша страна, и не какому-то навязанному нам датскому мальчишке указывать нам, как жить. Он нам не нужен! Он должен умереть. Конечно, я был бы счастлив встретиться с ним лицом к лицу и сначала воткнуть ему в живот кинжал, а потом разнести пулей череп, как поступили с Каподистрией мои родственники, заплатившие за это жизнью. Но я еще необходим своей стране, я еще послужу ей во благо, а посмертная слава мне не нужна. Поэтому я подожду, пока Георг сам придет за женой.
— Георг? — сквозь всхлипывания выговорил Брикстер. — Датский мальчишка? Но ведь Георгом зовут вашего короля, и он родом из Дании… Помилуй меня Бог, о ком вы говорите? Не о короле, надеюсь?!
— О нем самом, — усмехнулся горец.
— Неужели эта леди…
— Она его русская жена.
— Королева Ольга? — раздался общий изумленный крик, и Ольга, открыв глаза, поймала печальный взгляд Эдит.
— Погодите, сэр, да нет, не может быть… — быстро заговорил Брикстер. — Я живу на свете сорок лет, а ни разу не видел нашу британскую королеву Викторию. Она обитает в своих дворцах. Я не могу представить, чтобы королева на ночь глядя отправилась на прогулку по Лондону в компании случайных знакомых! А эта леди именно так и поступила — пошла гулять по Афинам. Бросьте, это опять спекта… Простите, я не хотел! Я просто изумлен, как и мои спутники. Мы помним, как познакомились с этой леди на улице в Стамбуле, в Чукурджуме, как сговорились встретиться в Акрополе и погулять по нему на закате солнца… Но кто бы мог подумать!
— Двадцать греческих женщин не так болтливы, как ты один, англос, — презрительно прервал его горец. — Замолчи и дай отдохнуть госпоже. Берегите себя, ваше величество. Еды и воды будет вволю. Мне нужно, чтобы вы были живы и здоровы к тому времени, когда ваш супруг придет отдать свою жизнь в обмен на вашу. Или к тому времени, когда я пошлю ему голову, срубленную с вашего еще трепещущего тела. Вы меня поняли? О, диаболокос, она опять лишилась сознания!
5
Маниаты — жители греческой области Мани, славившиеся воинственностью и жестокостью, активнейшие участники всех войн за независимость страны.
6
Сулиоты — жители города Сули, символ несгибаемой стойкости, их борьбе с турецкими захватчиками посвящен цикл исторических, так называемых сулиотских песен.