Действительно, в нашей культуре образ царя, который берет на себя нецарские обязанности, – да, он у нас практически архетип. И Петра мы за это всячески любим, и Суворова за это любим, и других полководцев. И Владимира Мономаха за это тоже любим.
Сложно сказать, что здесь и как имеется ввиду. Возможно, действительно он за счет этого был опять же ближе к своей дружине.
Давайте начнем переходить к «Слову о полку Игореве».
Что? Вопрос подлинности? Я вас умоляю, он закрыт прочно и надежно! Есть прекрасная лекция нашего великого лингвиста Андрея Александровича Зализняка о подлинности «Слова». Вкратце она сводится к тому, что подлинность «Слова» сейчас доказывается на основе того уровня развития лингвистики, которого она достигла к концу XX века. Если бы «Слово» было фальшивкой, то эту фальшивку должен был бы создать человек, который историю древнерусского языка знает лучше, чем лингвисты в конце XX века. Но такого человека в начале XIX века не было. Знания Карамзина были на существенно более низком уровне, а остальные и того не добились.
Так что если это фальшивка, то это был бы неизвестный сверхгений. Это допустить сложнее, поэтому делаем вывод, что текст подлинный.
Так что подробности слушайте у Зализняка, эта лекция есть в Интернете. Зализняк был прекрасным рассказчиком (да простится это слово применительно к великому ученому), слушать его лекции было одно сплошное удовольствие. Ну и сейчас, благодаря записям, это удовольствие от нас никуда не девается.
Поэтому о подлинности «Слова» говорить не будем, а будем мы с вами говорить о культурной ситуации конца XII века.
Сколько-то лет назад мне редактор одного из издательств сказал: «Вот, следующий год провозглашен годом поэзии, нам бы неплохо сделать книжку на тему древнерусской поэзии». И я ответила: «В Древней Руси не было поэзии до XVII века». Он сказал: «Ну да, там, конечно, не было поэзии, но что-нибудь похожее на поэзию наберите». Я девочка послушная – раз велено пойти набрать что-нибудь похожее на поэзию, то пошла набирать. Что-нибудь вроде «Слова». Как вы прекрасно знаете, «Слово о полку Игореве» многократно переводили стихами, потому что это хоть и проза, но в нем такое количество поэтических приёмов, что его стихами переводят.
Кстати, к вопросу о стихах и переводах. Сразу хочу сказать, я «Слово о полку Игореве» когда-то наизусть по-древнерусски знала страницами, что-то до сих пор помню, и вот поэтому я решительно говорю: читайте только поэтический перевод Заболоцкого! И никаких других. Забудьте про академический перевод Лихачева или про перевод Творогова, это вам ни за каким лешим не нужно. Почему? Потому что вы не исследователи, вы не специалисты. Вам нужно что? Наслаждаться шедевром. Вот чтобы наслаждаться, перевода Заболоцкого хватает процентов на сто пятьдесят. А перевод Лихачева, перевод Творогова нужны совершенно для другого. Они нужны для студентов, которые изучают «Слово» и не способны его нормально читать по-древнерусски.
А Заболоцкий обходит темные места и всю красоту «Слова» передает в максимальной степени. Про другие поэтические переводы тоже забудьте. Я их пробовала читать; у меня завяло всё, что могло завять.
Возвращаясь к теме прозопоэтического стиля.
Итак, мне редактор сказал: наберите что-нибудь похожее на поэзию. Я сказала себе – вот есть «Слово о полку Игореве», которое, конечно, проза по формальным показателям, но по художественной наполненности, по эмоциональной насыщенности, по количеству художественных приемов это, конечно, местами абсолютнейшая поэзия. А что у нас есть еще такого? Ну из «Повести временных лет» построчно можно повырезать, похвалу книгам и какие-то другие кусочки. Дальше надо посмотреть церковное красноречие. И я пошла смотреть церковное красноречие.
Сладко бо медвеный сотъ и добро сахаръ, обоего же добрѣе книгий разум: сия убо суть сокровища вѣчныя жизни. Аще бо сде кто обрѣлъ бы земное сокровище, то не бы на се дерзнулъ, но единъ точью честный камень взял бы, – уже бес печали питаеться, яко до конца богатьство имый. Тако обрѣтый божестьвенныхъ книгъ скровище… истиньный с расужениемь разум, – уже не собѣединому бысть на спасение, но и инѣмь многимъ послушающим его.
В переводе:
Ибо сладко – медвяный сот, и хорошо – сахар, обоих же лучше книжное знание: потому что оно – сокровище вечной жизни. Если бы здесь кто нашел земное сокровище, то на всё и не посягнул бы, но лишь один драгоценный камень взял бы – и вот уже без печали питается, как до самой смерти богатство имеющий. Так и нашедший сокровище священных книг… ум истинный, размышляющий, – уже не себе одному на спасение, но и многим другим, внимающим ему.