Ломоносова называют символом просвещения, забывая о том, что просвещение – тоже довольно опасная штука. Просвещение освобождает человека от многих условностей, от очень многих имманентных ценностей, но для достижения целей такой характер оптимален. Вот как Ломоносов характеризует Петра, кстати, абсолютно амбивалентными словами.
Петр привлек в Россию науки – но Нева здесь выступает символом русской судьбы. Петр изменил течение российской судьбы, и Россия, как Нева, окруженная вдруг гранитом, в ужасе оглядывается: туда ли я затекла? Вот это радикальное преобразование, стремление «Россию, грубостью попранну» резко переломить и направить на совершенно иной путь вызывает у Ломоносова восхищение. У Пушкина, кстати говоря, тоже.
Что еще кажется важным подчеркнуть. Ломоносов не только «первый наш университет», как охарактеризовал его Пушкин. В свое время Андрей Белый посвятил роман «Москва» памяти архангельского крестьянина Михаила Ломоносова. Понятно, что для читающих тайнопись Белого, для антропософов, с которыми он в это время вновь сближается, это посвящение Михаилу Архангелу – ключевой фигуре в антропософии Штайнера. Но в российской науке, в российской жизни Ломоносов, Михаил из Архангельска, тоже являет собой такого Михаила Архангела, ответственного в христианской символике за науку и воинские доблести. Ломоносов – это архангел русского характера, создавший этот русский характер. Сколько бы ни говорили, что основа русского характера – кротость, терпение, покорность, желание лечь колосом в государевой жатве, обожание государя, – ничего подобного. Русский характер – это характер Ломоносова, характер мощный, вспыльчивый, фанатично устремленный к реализации, к самореализации прежде всего. Характер богатый, универсально одаренный. Он прежде всего интеллектуал, которому ради своих интеллектуальных удовольствий не жаль никого. Это русский характер, потому что все главные русские свершения выполняются такими людьми. Это Пушкин, который также универсален, и нет области знаний, нет области литературы, которой бы он не коснулся. Это Менделеев – человек точно того же характера и темперамента, абсолютный революционер не только в науке, но и в преподавании. Это Королев – совершенно невыносимый, это Циолковский – тоже невыносимый самоучка-гений. Это всё люди одного типа: люди потрясающего упорства, дикого любопытства и абсолютной холодности к своим и чужим, к бытовым условиям. Ломоносов – первый такой тип человека, которому совершенно неважно, как жить, но очень важно, что́ сделать для окружающего мира. Он все время подчеркивает: главное в мире, в природе – это согласие, гармония всех причин. Чем глубже погружаемся мы в изучение естества, тем больше видим в нем гармонии – совершенно музыкальные. И, как говорил Ландау, хотелось бы жить в мире гармоничном, а не в скрюченном и скособоченном. Жить в мире, в котором сама ли собой, с божественной ли помощью установлена гармония огромного чудесного кристалла. И поэтому я думаю, что идеальный тип русского человека, холодноватого к близким, но жарко благодарящего Бога за удивительную гармонию мироздания, – это и есть тот идеал, к которому нам надо стремиться, по-ломоносовски, восторженно, с любопытством, активно и радостно переделывая мир. Я думаю, что именно эта матрица, ломоносовская матрица, в конечном итоге победит.