Бунин разрушил многие табу русской классической литературы. Он стал изображать слишком «незначительные», даже низкие подробности жизни, откровенно писал о физической любви. Даже запах навоза он превратил в деталь, достойную поэзии:
В посвященном Бунину рассказе «Обида» Набоков вводит подобную смелую деталь: «Изредка у той или иной лошади поднимался напряженный корень хвоста, под ним надувалась темная луковица, выдавливая круглый золотой ком, второй, третий, и затем складки темной кожи вновь стягивались, опадал вороний хвост» [112].
Описывая экзотические страны, Бунин и Набоков избегали пряностей. В романе Набокова «Камера обскура» талантливый карикатурист Горн говорит о том, что, наполняя картину простыми, но небанальными деталями, писатель вдыхает в нее жизнь: «Беллетрист толкует, например, об Индии, где вот я никогда не бывал, и только от него и слышно, что о баядерках, охоте на тигров, факирах, бетеле, змеях, – все это очень напряженно, очень пряно, сплошная, одним словом, тайна востока, – но что же получается? Получается то, что никакой Индии я перед собой не вижу… Иной же беллетрист говорит всего два слова об Индии: я выставил на ночь мокрые сапоги, а утром на них уже вырос голубой лес…, – и сразу Индия для меня как живая, – остальное я уже сам, я уже сам воображу» [113].
Среди современных российских прозаиков особым художническим отношением к миру вещей отличается писательница
Т.Н. Толстая.Она не просто не скупится на описание мелочей: она устанавливает свои масштабы, смело уравнивая в одном предложении предметы и людей: «Мясорубка времени охотно сокрушает крупные, громоздкие, плотные предметы – шкафы, рояли, людей, – а всякая хрупкая мелочь, которая и на божий-то свет появилась, сопровождаемая насмешками и прищуром глаз, все эти фарфоровые собачки, чашечки, вазочки, колечки, рисуночки…, пупунчики и мумунчики – проходят через нее нетронутыми» [114]. Предметы и люди в произведениях Толстой находятся в таком тесном взаимодействии, что кажется, что душевное тепло легко перетекает от человека к предметам и наоборот: «Жалуясь и удивляясь, восхищаясь и недоумевая, ровным потоком текла ее душа из телефонных дырочек, растекалась по скатерти, испарялась дымком, танцевала пылью в последнем солнечном луче» [115]. Метаморфозы, происходящие внутри человека, отражаются в изменении восприятия героем окружающих его вещей. Например, в детстве аляповатые украшения вызывают восхищение, расцветают метафорой: «О комната!.. Караван верблюдов призрачными шагами прошествовал через твой дом и растерял в сумерках свою багдадскую поклажу! Водопад бархата, страусовые перья кружев, ливень фарфора… драгоценные столики на гнутых ножках, запертые стеклянные колонны горок, где нежные желтые бокалы обвил черный виноград…» [116]Повзрослевшие герои другими глазами смотрят на комнату: «Что же, вот этои было тем, пленявшим? Вся эта ветошь и рухлядь, обшарпанные крашеные комодики, топорные клеенчатые картинки, колченогие жардиньерки, вытертый плюш, штопаный тюль, рыночные корявые поделки, дешевые стекляшки?» [117]
Писатель может наполнить вещь жизнью, одушевить ее, а человека лишить лица, подчеркнув внутреннюю пустоту героя.
Мир вещей вдохновлял Н.В. Гоголя:например, от приземленного образа залежалой одежды, развешанной для проветривания на веревках, его воображение уносится к ярким образам ярмарки: «Все, мешаясь вместе, составляло для Ивана Ивановича очень занимательное зрелище, между тем как лучи солнца, охватывая местами синий или зеленый рукав, красный обшлаг или часть золотой парчи, или играя на шпажном шпице, делали его чем-то необыкновенным, похожим на тот вертеп, который развозят по хуторам кочующие пройдохи. Особливо когда толпа народа, тесно сдвинувшись, глядит на царя Ирода в золотой короне или на Антона, ведущего козу; за вертепом визжит скрыпка; цыган бренчит руками по губам своим вместо барабана, а солнце заходит, и свежий холод южной ночи незаметно прижимается сильнее к свежим плечам и грудям полных хуторянок» [118]. В этом отрывке происходит движение от неживого, затхлого к живому, свежему, но есть в произведениях Гоголя движение обратное – его героями часто становятся люди, забывшие о душе, и это отражается на их лицах, напоминающих маски.
Бывает, что отсутствие портрета может сказать о герое больше, чем подробное изображение внешности, как в «Евгении Онегине» А.С. Пушкина.Отсутствие портрета главной героини, Татьяны Лариной, говорит о многом: прелесть ее не в броской красоте, а во внутренней гармонии. Кроме того, без портрета загадочный, недосягаемый образ Татьяны остается в области мечты, будоража наше воображение. Более подробно Пушкин описывает Ольгу Ларину, Ленского, однако в портретах этих героев он использует детали, ставшие клише, т. е. общим местом, в описаниях внешности героев романтических, сентиментальных романов: голубые глаза, светлые локоны (Ольга), кудри черные до плеч (Ленский). Тем самым Пушкин подчеркивает безликость героев.
Через отсутствие индивидуальных черт Н.В. Гогольраскрывает отсутствие души в человеке. Например, в «Шинели» он создает подробный, полный мельчайших деталей портрет Акакия Акакиевича Башмачкина: «Итак, в одном департаментеслужил один чиновник,чиновник нельзя сказать чтобы очень замечательный, низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек и цветом лица что называется геморроидальным…» [119]По мнению исследователя творчества Гоголя Б. Эйхенбаума(см. гл. 4), такие подробности вряд ли помогут читателю ясно представить героя, зато звуковой ряд в этом описании куда более значим: «Последнее слово поставлено так, что звуковая его форма приобретает особую эмоционально-выразительную силу и воспринимается как комический звуковой жест независимо от смысла. Оно подготовлено, с одной стороны, приемом ритмического нарастания, с другой – созвучными окончаниями нескольких слов, настраивающими слух к восприятию звуковых впечатлений (рябоват – рыжеват – подслеповат) и потому звучит грандиозно, фантастично, вне всякого отношения к смыслу… Внутреннее зрение остается незатронутым (нет ничего труднее, я думаю, как рисовать гоголевских героев) – от всей фразы в памяти скорее всего остается впечатление какого-то звукоряда, заканчивающегося раскатистым и почти логически-обессмысленным, но зато необыкновенно сильным по своей артикуляционной выразительности словом – „геморроидальным“» [120]. Контраст глухих и звонких звуков оказывается более выразительным, чем портрет героя, и кажется, что повторение бесцветного, глухого звука «т» подчеркивает безликость героя.
Отсутствие индивидуальных черт во внешности Башмачкина указывает не только на неприметность героя в толпе, но и на пустоту внутри него, на отсутствие напряженной духовной жизни. Гоголь создал целую галерею помещиков, крестьян, чиновников разных мастей, однако на страницах его произведений трудно встретить Человека: поступки его героев часто диктуются их социальным положением (гордыня и раболепство), мечтами о получении более высокого статуса в обществе, о достатке, а не движениями их сердца.
Герои Гоголя живут, забывая о душе, и мир, населенный такими людьми, обретает черты гротеска, кажется нереальным. Гротеск– нарушение границ правдоподобия, фантастическое преувеличение, сочетание несочетаемого. Гоголь изображает мир причудливый, фантастичный, даже уродливый, где люди теряют свою душу. В повести «Нос» повседневная жизнь героя, майора Ковалева, настолько чужда духовным интересам, а его телесная сущность настолько далека от духовной, что происходит разрыв внешнего и внутреннего: часть тела, нос, обретает способность автономного существования без своего владельца.
111
Бунин И.А. Холодная весна // И.А. Бунин. Собрание сочинений: в 5 кн. Кн. 5. СПб., 1994. С, 382.
118
Гоголь Н.В. Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем // Н.В. Гоголь. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М., 1965. С. 395.
120
Эйхенбаум Б.М. Как сделана «Шинель» Гоголя // Б.М. Эйхенбаум. Сквозь литературу. Л., 1924. С. 177.