При Александре I Крылов вернулся в столицу. С 1805 г. он начал писать басни (несколько юношеских басен не в счет). Через несколько лет за ним сложилась прочная репутация баснописца, и его басни заслонили собой все, написанное им прежде.
В Петербурге Крылов снова сблизился с литераторами, но это были люди совсем иного типа, чем друзья его молодости. Это были по большей части сановники пера, слуги монархии. Сначала они не доверяли Крылову, помня его вольнолюбивую молодость. Затем они увидели в Крылове несколько опустившегося толстяка, обжору и лентяя.
В это время стал складываться анекдотический образ Крылова, человека, которому лень пошевельнуться, который думает только о еде и не интересуется ничем другим, который живет в пыли и грязи, ничего не делает и только почитывает глупейшие романы. Этот безразличный ко всему Крылов был одобрен правительственными кругами. Он принялся делать официальную карьеру. В 1812 г. Крылов поступил в Публичную библиотеку и прослужил в библиотеке двадцать девять лет. В его жизни уже больше ничего не менялось, если не считать роста его успеха у читателей. Он стал бывать во дворце, он получил от царя пенсию, которая с годами все увеличивалась.
Крылов добился и денег, и орденов, и связей. Он стал членом реакционной литературной организации «Беседа любителей российского слова». Начальство, царь, царская родня соединенными усилиями создавали легенду о «добром Крылове», беспечном и кротком человеке, философствующем сквозь сон. Эта версия была удобна царскому правительству, но она была ложна. И в этот период своей жизни Крылов не был ни благостен, ни равнодушен. Современник Ф.Ф. Вигель писал о нем: «Этот человек никогда не знал ни дружбы, ни любви, никого не удостаивал своего гнева, никого не ненавидел, ни о ком не жалел». Вигель ошибался. Крылов умел любить и ненавидеть, а к старости научился и презирать. Весь Крылов, подлинный Крылов, по-прежнему демократический и очень далекий от «идеалов» царского двора, весь отражен в баснях. Мы увидим в этих баснях Крылова, ненавидящего монархию, бюрократию, врага дворян, друга народа. Мы увидим в баснях Крылова наблюдателя жизни, внимательно вглядывающегося в нее. Во многих своих баснях Крылов изображал аллегорически определенные политические события, метил в определенных лиц, и сатира его не щадила ни вельмож, ни самого царя. Крылов следил и за современной ему литературой. Он оценил молодого Пушкина, и тот в свою очередь навсегда сохранил глубокое уважение к творчеству Крылова, самого народного из русских поэтов, как он его назвал.
В самом деле, глубокий реализм басен Крылова, их демократизм, их великолепный, яркий, простой, подлинно народный язык доставили ему огромную заслуженную славу и выдвинули его на одно из виднейших мест в истории русской литературы. Но басни Крылова относятся к истории литературы XIX в., и потому о них не может идти речь в настоящем курсе.
В 1841 г. старик Крылов вышел в отставку. Он умер через три года после этого.
* * *
Крылов И. А. Полное собрание сочинений/Под ред. В.В. Каллаша. Т. I–IV. СПб.
Крылов И. А. Стихотворения/Библиотека Поэта; статьи Г.А. Гуковского, В.А. Гофмана, Б.И. Коплана. Т. I-II, Л., 1935.
Кеневич В. Библиографические и исторические примечания к басням Крылова. 2-е изд. СПб., 1878.
Г рот Я. И. Статьи о Крылове//Труды Я.К. Грота. Т. III. СПб., 1901.
КАРАМЗИН
РУССКИЙ дворянский сентиментализм подготовлялся и строился в литературе, начиная с 1770-х годов, Херасков, Веревкин и другие писатели старшего поколения, испытав воздействие западных течений предромантизма и раннего буржуазного реализма, старались усвоить эти последние достижения европейского искусства русской литературы, перестроив их принципы в применении к задачам и навыкам русской культуры. За ними пошли другие, более молодые. С того же времени отчетливо наметились два различных, даже противоположных и враждебных пути сентиментализма в России: с одной стороны, это был путь оформления радикальной политической мысли, – это был демократический сентиментализм, в основном ориентированный на реалистические тенденции западной буржуазно-демократической литературы; это была традиция, намеченная Фонвизиным и нашедшая завершение в творческой деятельности Радищева, автора «сентиментального» «Путешествия из Петербурга в Москву». С другой стороны, это был путь эстетического оправдания ухода от социальной борьбы и разоружения части передовой дворянской общественности, путь ликвидации дворянского либерализма; в искусстве эта традиция, ориентированная более на предромантические тенденции молодого буржуазного искусства, была намечена Муравьевым, Львовым, Нелединским-Мелецким и нашла свое завершение в творческой деятельности Карамзина, автора сентиментального путешествия по Европе – «Писем русского путешественника», главы дворянской литературы 1790–1810-х гг., учителя Жуковского и многого множества других писателей начала XIX в. Роль Карамзина в истории русской литературы блестяще определена- в сжатой и многосторонней характеристике его, данной Белинским: