«Однажды возвращались из какой-то поездки к соседям верхами. Подъезжая к усадьбе, я заметил потраву: чья-то лошадь забралась в овес. Я спешился, чтобы прогнать лошадь, но Александр Иванович подхватил ее за челку и привел ее в дом. Сев на нее верхом, заставил ее подняться по ступеням балкона и, как капризный ребенок, настоял, чтобы ее оставили ночевать в доме, и привязал около своей кровати.
«Я хочу знать, когда и как лошадь спит, — говорил он, — хочу с ней побыть». На другой день повторилась та же история, но приведена другая лошадь. Александр Иванович за ней ухаживал, кормил, поил и решился прекратить свои опыты лишь тогда, когда его спальня пропиталась запахом конюшни. В ту пору он задумал рассказ «Изумруд», и нельзя не признать, что «психология» лошади им представлена в высшей степени правдоподобно»[20].
В последующие несколько лет Куприн постоянно приезжал в Даниловское. Он сам не раз говорил, что всем курортам предпочитает русскую деревню. Здесь в новгородской глуши писатель оставил по себе добрую память. Батюшков вспоминает: «Годами спустя после его пребывания в деревне о нем усиленно расспрашивали — ямщик, возивший его два-три раза, церковный сторож, водивший его на голубятню, лесник, с которым он ходил на охоту, работник, с которым он мастерил какую-нибудь машину, и т. д.»[21].
Последний раз Куприн был в Даниловском поздней осенью 1911 года; но отголоски впечатлений, почерпнутых в этой отдаленной усадьбе, еще долго отзывались в его творчестве — даже в эмиграции.
Приютино
В наши дни имя Алексея Николаевича Оленина не принадлежит к числу широко известных. Однако каждый интересующийся жизнью Пушкина или Крылова его знает. Встает вопрос: кем же был этот человек, некогда стоявший в центре художественной и литературной жизни России?
Карьера Оленина удивительна — тем более что он никогда не принадлежал к числу царских фаворитов. Отпрыск близкого ко двору семейства (его матерью была княжна Волконская, а теткой Е. К. Воронцова-Дашкова), способный мальчик привлек внимание Екатерины II. После окончания Пажеского корпуса он некоторое время был ее пажом; затем императрица (по его собственной просьбе) отправила Оленина в Дрезден для обучения артиллерийскому делу. В этом городе, снискавшем славу германских Афин, юноша в своих занятиях отнюдь не ограничивался военными науками; он со страстью погрузился в изучение древностей, историю и искусство. В скором времени Оленин стал замечательным рисовальщиком. Не удивительно, что, вернувшись на родину, он оказался членом кружка Державина. Екатерина II мечтала воспитать государственных мужей, которые были бы на своем месте всюду, куда бы их ни поставила служебная необходимость. Оленин, как никто другой, подтвердил своим блестящим примером, что чаяния императрицы были отнюдь не беспочвенными.
Знаменитый историк В. О. Ключевский следующим образом описывает широту и разнообразие его трудов на благо отечества: «Юнкер Пажеского корпуса, студент Артиллерийской школы в Дрездене, батарейный командир в шведской и польской кампаниях, инженер в Финляндии, потом, по переходе на гражданскую службу, — управляющий Конторой по покупке металлов, чиновник Ассигнационного банка, составляющий по поручению министра финансов графа Гурьева краткое рассуждение о бухгалтерии, обер-прокурор 3-го Департамента Сената, директор Юнкерской школы, помощник директора и потом директор Императорской Публичной библиотеки, статс-секретарь Государственного совета по Департаменту гражданских и духовных дел и потом государственный секретарь, наконец, президент Академии художеств, ее реставратор, поднявший ее из хозяйственного и художественного упадка — такова служебная карьера Оленина»[22].
Про Оленина злые языки говорили, что он «единственно не архимандрит Александро-Невской лавры». Интересно отметить, что на месте государственного секретаря он сменил Сперанского после опалы последнего накануне вторжения Наполеона в 1812 году. Его служебный взлет объясняется благоволением Александра I, но и при Николае I Оленин остался на всех постах.
Женой Оленина стала Елизавета Марковна Полторацкая, дочь директора Придворной певческой капеллы. В приданое он получил трехэтажный особняк на Фонтанке, напротив строящегося дома Державина. Вскоре здесь у гостеприимного, хлебосольного хозяина сам собой образовался литературный салон, ставший на несколько десятилетий одним из притягательнейших творческих оазисов Северной Пальмиры. Его определяющим качеством была литературная «внепартийность». На вечерах у Оленина встречались приверженцы «Беседы любителей русского слова», впоследствии названные архаистами, с молодой порослью карамзинистов, вскоре образовавшими «Арзамас». Сам Оленин не видел большого различия между архаистом Гнедичем и арзамасцами Жуковским и Батюшковым. Для него они были прежде всего первостепенными поэтическими талантами.
20
Батюшков Ф. Д. Стихийный талант // К. Н. Батюшков, Ф. Д. Батюшков, А. И. Куприн. Вологда, 1962. С. 135.
22
Ключевский В. О. Алексей Николаевич Оленин // Приютино. Антология русской усадьбы. СПб., 2008. С. 111–112.