Поэт любил дальние прогулки верхом; он пропадал на окрестных холмах целые дни вплоть до заката, очерчивая все большие и большие круги вокруг Шахматова. Он появился в Боблове как юный принц, выехавший из леса на белом коне.
Любовь Блока и Л. Д. Менделеевой нельзя назвать любовью с первого взгляда. Их взаимное чувство созревало медленно. При начале знакомства Блок показался девушке высокомерным; он явно превосходил остальную молодежь интеллектуально, в разговоре часто был непонятным. Но по мере продвижения переговоров о домашних спектаклях впечатление постепенно сгладилось. Летом 1898 года в Боблове ставились отрывки из «Гамлета», «Горя от ума», «Бориса Годунова», а также современные пьесы — «Горящие письма» Гнедича и «Букет» Потапенко. Об этих спектаклях вспоминает жена великого ученого — А. И. Менделеева:
«Старый бревенчатый сарай видел настоящее священнодействие — столько вкладывалось вдохновения, чувств и благоговения к искусству. Репетиции и приготовления к спектаклю давали артистам много наслаждения и интереса: костюмы, декорации, устройство сцены, зрительного зала — все делали сами или под своим надзором. Во все было вложено много любви, находчивости и таланта. Но самые спектакли иногда приносили большие огорчения. Публику, кроме родственников и соседей, составляли крестьяне ближних деревень. Репертуар совершенно не подходил под их уровень развития. Происходило следующее: в патетических местах ролей Гамлета, Чацкого, Ромео начинался хохот, который усиливался по мере развития спектакля. «Представление» в понятии деревни того времени должно было непременно потешать, смешить; так как в стихах вышеупомянутых авторов, произносимых спокойно, не было ничего смешного, то когда наступало волнение, жесты, — они думали, что вот тут-то и начинается, и разряжали свою скуку взрывами хохота, что очень смущало артистов. Чем патетичнее была сцена, тем громче был смех. Другие забывали, что это представление, — видели в артистах знакомые им лица: «Шахматовский барин-то как к нашей барышне-то, только, шалишь, не на таковскую напал», и так далее, и опять смех… Артисты огорчались, но не унывали. Их художественная совесть могла быть спокойна — игра их была талантлива. Александр Александрович, как исполнитель, был сильнее всех с технической стороны. Исполнение же шестнадцатилетней Любовью Дмитриевной роли Офелии, например, было необыкновенно трогательно»[185].
1898-й — переломный год в жизни Блока; им датируются первые стихотворения, которые поэт включил в свое собрание сочинений. Он двигался ощупью; чувствуется, что его жизненный опыт еще слишком ограничен. Ясно ощутимы отзвуки русской музы прошлого — Жуковского и Фета. Это просто талантливые зарисовки окрестностей Шахматова, одухотворенные юношеским восторгом перед красотами природы. Ряд стихов обращен к Офелии — эхо спектаклей в Боблове.
Через два года характер поэзии Блока заметно меняется. Шахматовская природа в стихах Блока приобретает иную тональность. Она полна напряженности, пронизана внутренней борьбой. Всюду — на небе, в полях, в лесу — поэт чутко ловил вещие приметы. Лето 1901 года Блок считал «мистическим». Та, кого он любил, теряет черты реальной девушки и становится воплощением Вечной Женственности. Сама любовь оборачивается служением этому идеалу; она не приносит счастья, как бесхитростная земная любовь. Ранняя поэзия Блока пронизана неясными предчувствиями: уже тогда он — «тревожный поэт».
В 1902 году семейный клан почти одновременно постигло два тяжелых удара: скончались его старейшины — дед и бабушка. Еще в 1897 году Бекетова разбил паралич. Он стойко переносил неподвижность, вдвойне мучительную для столь энергичного человека. По шахматовскому саду его возили в инвалидном кресле. Он тихо окончил свои дни в ночь на 1 июля. До последней минуты маститый ученый сохранял ясность мысли и стоическую несокрушимость духа.
Блок впервые постиг ужас потери близкого человека. Светлый образ деда навсегда запечатлелся в его душе. Вот отрывок из «Автобиографии»: «Мои собственные воспоминания о деде — очень хорошие: мы часами бродили с ним по лугам, болотам и дебрям; иногда делали десятки верст, заблудившись в лесу; выкапывали с корнями травы и злаки для ботанической коллекции; при этом он называл растения и, определяя их, учил меня начаткам ботаники, так что я помню и теперь много ботанических названий. Помню, как мы радовались, когда нашли особенный цветок ранней грушевки, вида, неизвестного московской флоре, и мельчайший низкорослый папоротник; этот папоротник я до сих пор каждый год ищу на той самой горе и не нахожу; очевидно, он засеялся случайно и потом выродился». Бекетов был похоронен в Петербурге на Смоленском кладбище; за гробом шел сосед по имению Менделеев. Через четыре месяца рядом легла и его жена. Елизавета Григорьевна скончалась уже после возвращения из Шахматова — 1 октября.
185
Менделеева А. И. А. А. Блок (из воспоминаний) // Я лучшей доли не искал… Судьба Александра Блока в письмах, дневниках, воспоминаниях. М., 1988. С. 109–110.