Русская литературная усадьба

Гумилев никогда не воспринимал Слепнево как родное гнездо. Впервые он приехал сюда в 1908 году, когда ему было уже двадцать два года. Усадьба перешла к его матери и ее двум сестрам после смерти жены их брата, контр-адмирала Льва Ивановича Львова. Свое первое впечатление поэт выразил в следующих стихах:

Вот парк с пустынными опушками,
Где сонных трав печальна зыбь,
Где поздно вечером с лягушками
Перекликаться любит выпь.

Вот дом, старинный и некрашеный,
В нем словно плавает туман,
В нем залы гулкие украшены
Изображением пейзан.

Мне суждено одну тоску нести,
Где дед раскладывал пасьянс
И где влюблялись тетки в юности
И танцевали контреданс.

И сердце мучится бездомное,
Что им владеет лишь одна
Такая скучная и томная,
Незолотая старина.

Действительно, Слепнево никоим образом не напоминает блестящие усадьбы екатерининского и александровского времени. Это скорее дача эпохи «вишневого сада». В семнадцати верстах от уездного города Бежецка на вершине холма стоял главный дом деревенского вида, только гораздо больше обычной избы, с мезонином и многими окнами. Никаких архитектурных изысков не было и следа. Рядом флигель и сараи; с одной стороны — фруктовый сад, с другой — парк.

По пути в Слепнево Гумилев несколько дней провел в соседней усадьбе Борискове у своих родственников Кузьминых-Караваевых. Здесь царила совсем иная атмосфера. Борисково — настоящее дворянское гнездо. Главный дом с традиционным портиком и пятью колоннами был построен в 1833 году.

В этот приезд в Слепнево Гумилев пережил одно из самых сильных увлечений своей жизни. Предметом была дочь владельца Борискова Мария Кузьмина-Караваева — двоюродная племянница поэта. Она была высокой грациозной блондинкой с голубыми глазами. Гумилев влюбился с первого взгляда. Если раньше он намеревался пробыть в Слепневе от силы несколько дней, то теперь всячески оттягивал свой отъезд. Радостным открытием для него оказалась библиотека усадьбы, где он обнаружил богатое собрание книг пушкинского времени. В библиотеке Гумилев проводил многие часы и постоянно жаловался, что книжная пыль просто одурманивает и от нее невыносимо болит голова (что и выдавалось за главную причину откладывания отъезда). В одном из шкафов он обнаружил любопытный раритет — сборник документов процесса маршала Жиля де Реца, прозванного Синей Бородой. Этой книге он посвятил замечательное стихотворение «В библиотеке»:

О, пожелтевшие листы
В стенах вечерних библиотек,
Когда раздумья так чисты,
А пыль пьянее, чем наркотик!

Мне нынче труден мой урок.
Куда от странной грезы деться?
Я отыскал сейчас цветок
В процессе древнем Жиль де Реца.

Изрезан сетью бледных жил,
Сухой, но тайно благовонный…
Его наверно положил
Сюда какой-нибудь влюбленный.

Еще от алых женских губ
Его пылали жарко щеки,
Но взор очей уже был туп,
А мысли холодно жестоки.

И, верно, дьявольская страсть
В душе вставала, словно пенье,
Что дар любви, цветок, увясть
Был брошен в книге преступленья.

И после там, в тени аркад,
В великолепьи ночи дивной
Кого заметил тусклый взгляд,
Чей крик послышался призывный?

Так много тайн хранит любовь,
Так мучат старые гробницы!
Мне ясно кажется, что кровь
Пятнает многие страницы.

И терн сопутствует венцу.
И бремя жизни — злое бремя…
Но что до этого чтецу,
Неутомимому, как время!

Мои мечты… они чисты,
А ты, убийца тайный, кто ты?!
О, пожелтевшие листы,
Шагреневые переплеты!

Свидетельницей любви поэта была жена его брата Анна Гумилева. Она вспоминает: «Маша всегда была одета с большим вкусом в нежно-лиловые платья. Она любила этот цвет, который был ей к лицу. Меня всегда умиляло, как трогательно Коля оберегал Машу. Она была слаба легкими, и когда мы ехали к соседям или кататься, поэт всегда просил, чтобы их коляска шла впереди, «чтобы Машеньке не дышать пылью». Не раз я видела Колю сидящим у спальни Маши, когда она днем отдыхала. Он ждал ее выхода, с книгой в руках все на той же странице, и взгляд его был устремлен на дверь»[191]. Увы, Маша была больна туберкулезом, и романа не получилось. Спустя три года она умерла.

191

Гумилева А. А. Николай Степанович Гумилев // Николай Гумилев в воспоминаниях современников. М., 1990. С. 122.