Ехать надо было ещё 2 часа. Алексей почти не шевелился. Впереди засинели, размытые в дымке, призрачные вершины Хибинского хребта, протянувшегося вправо, поперёк пути поезда. Там, в районе зубцов горы Кукисвумчорр, тоже громоздились лёгкие барашки далёких облаков. Позолоченные не греющим, тускло блестевшим солнцем, они напоминали театральную декорацию. Зато внизу, у подножья гор, изгибавшихся по берегу Имандры, опять пошли высокие сосны и огромные камни-валуны. Горы, видно, загораживали лес от северного холодного ветра, вот он и рос тут.
В вагон вошёл кондуктор и громко объявил:
— Кому в Апатиты — приготовиться! Стоянка сокращена…
Таня не шевельнулась. Но Алексей опечалился: скоро выходить. Она останется в своём Оленегорске, а ему — пересаживаться на пригородный и ехать ещё больше часа по тундре. Потом — будет прямо в тундре — аэродром. А ещё чуть проехать — небольшой гарнизон из трёх десятков деревянных домов в 2 этажа. Ещё дальше, в конце этого узкоколейного пути — город между двумя сопками: Мончей и Сопчей… Но как же быть теперь с Таней? Ни до чего не договорившись, расстаться?..
Алексей осторожно разбудил девушку и стал уговариваться о новой встрече. Таня не возражала. Он спросил:
— Где мне вас там искать? Скоро приедем… — И загадал: "Если пригласит на воскресенье остаться, — значит судьба. Женюсь на ней!.."
— Ой, неожиданно как-то всё, — пошла "судьба" на попятную. — Не знаю, что и придумать…
— А что такое? — встревожился он.
— У меня, понимаете, соседи со строгими нравами. — Таня смутилась. — Не хотелось бы, чтобы на новом месте обо мне пошли разговоры.
Алексей, расстроенный её отказом, начинает рассказывать о своём житье в гарнизоне, где нет ни девушек, ни настоящего большого клуба, ни Дома офицеров и, опечаленный, умолкает. Она поняла его:
— У вас там скучно, да? Некуда пойти?
— Только в офицерский клуб — махонький такой! — на танцы. А танцевать — не с кем. Одни офицерские жёны…
— И у нас пойти некуда. Ресторан, да кино. Вот и все развлечения. — В голосе Тани тоже печаль. А он обрадовался:
— Ну, вот, в ресторан и можно пойти! Посидим, потанцуем…
— Там можно встретить знакомых…
Он обиделся:
— И что? Вы же не с вором в конце концов!.. Или у вас… ещё кто-то есть? Так скажите прямо…
— Не надо обижаться, Алёша! Никого у меня нет. Но все знают: поехала разводиться, а приехала — с офицером… Что обо мне подумают, если я вас сразу к себе или в ресторан?..
— Ну, как хотите… — Он обиженно замолчал.
— Да нет же, вы меня не так поняли, Алёша!..
Неожиданно врывается в сознание голос штурмана:
— Команди-ир! Доверни на боевой курс…
Алексей снова разворачивает машину на 180 градусов и сообщает на полигон:
— "Сосна", я — 406-й, нахожусь на боевом, как поняли?
— 406-й, вас понял: находитесь на боевом курсе. Работать — разрешаю. Я — "Сосна".
Алексей переключается на внутреннюю связь с экипажем и слышит довольный голос Зимина:
— Хорошо, командир, выводи! Дальше — я сам.
— Валяй…
Алексей откидывается на спинку сиденья, закрывает глаза и представляет склонившегося над прицелом штурмана, цель, медленно ползущую у него по курсовой черте. Но думать об этом ему не интересно, и он снова переносится мыслями к Тане.
В Оленегорске расставаться сразу Таня не захотела тоже и пригласила его в кино. Фильм шёл скучноватый — "Римский-Корсаков". Алексей еле дождался конца и увёл Таню в ресторан. Там она повеселела после вина, с удовольствием танцевала, шутила. Казалось, всё идёт хорошо — действительно, встретил свою судьбу и теперь останется у неё. А что? Он ведь тоже — парень видный. Знал: женщинам нравится. Но когда подошли в сумерках к её дому, Таню словно подменил кто. То сама прижималась к нему во время танцев — чувствовалось, её, как и его, сжигала страсть, даже поцеловались 2 раза украдкой, а тут, только попытался её обнять, резко отстранилась, произнесла почти холодно:
— Не надо, Алёша. Здесь — я живу. — Кивнув на высокое деревянное крыльцо, добавила: — Извините, пригласить не могу. Я вам уже говорила: соседи. Люди они неплохие, но… как бы вам это сказать… Со строгими правилами.
Вспомнив разговор в поезде, Алексей угрюмо согласился:
— Я понимаю… — Но в душе был не согласен, чувствовал себя обиженным. "Чёрт знает что!… При чём тут какие-то соседи? Девочка, что ли!.."
Видно, она почувствовала перемену в его настроении, заторопилась:
— Не опоздайте! Скоро последний поезд в вашу сторону. А следующий — будет только под утро!..