Правление и секретариат считали, что привлечение к работе съезда писателей из глубинки, из настоящего народа не просто почетно, это очень даже свободой и демократией отдает - за активность, за старание и ораторский голос "творца" избирали в правление, когда - в ревизионную комиссию иль в редакционный совет. Екатерину Ш... за активность и речистость избрали в секретари, и в редколлегии вводили, и очень много печатали, издавали - заслужила, заработала!
Не помню, на последнем или на предпоследнем съезде писателей Союза РСФСР увидел я стройную, спортивно сложенную женщину в кремовой юбке и черной блузке. К фигуре этой моложавенькой, физкультурной приставлено было однако довольно усталое, почти старое лицо. Едва я узнал Екатерину Ш... Уже не взвинченно активная, не бегающая озабоченно по залам: "Товарищи! Товарищи! Партгруппа собирается в комнате номер..." Она сидела в перерывах в стороне, угасшая, неразговорчивая, никому, казалось, и сама себе не радая.
Поэтесса когда-то написала: "Здесь солдаты умирали, защищая Советскую власть...", а Людмила Зыкина на всю страну эти слова пропела.
Тяжело, смертельно заболела поэтесса, в ней происходил тяжкий процесс прозрения. Она сама себе написала эту вот душу раздирающую эпитафию:
Над кладбищем кружится вороньё,
Над холмиком моим без обелиска.
Будь проклято рождение моё,
В стране, где поощряется жульё.
Будь проклята былая коммунистка!
Будь прокляты партийные вожди,
Что были мной доверчиво воспеты,
Спешившие захватывать бразды
Правления над судьбами планеты.
Будь проклята слепая беготня
По пресловутым коридорам власти,
Бессовестно лишавшая меня
Простого человеческого счастья.
Будь проклято самодовольство лжи
С ее рекламой показных артеков!
Будь проклят унизительный режим,
Нас разделявший на иуд и зэков!
Жалко Катю Ш..., так поздно осознавшую земную правду. Талант и жизнь ее жалко, как жалко до стона тех, кто сейчас всеми брошенный, пребывая в одиночестве, бьется головой об стенку - горько недоумевая: за что боролся? Зачем жил? И не готов к покаянию не только перед Богом, даже перед собой.
Поэтессе Екатерине Ш... дано было исповедаться, покаяться в предсмертном крике, даже в стоне.
Поверь искренности поэта, Господь, и прости его, ибо он зачастую не ведает, что творит!
1993
Где наш предел?
Из текущей публицистики
Ну вот еще год прошел, дело с изданием Собрания сочинений с места не сдвинулось, зато жизнь на Руси сдвинулась - она снова вступает в период борьбы "за светлое будущее".
Принявшее на себя молодое государство и народ наш нашествия и бури Востока, раскол церкви, дурновластие временщиков и всевозможных самозванцев, грудью защитившее Европу от полчищ Батыя, выдержав нашествие Наполеона и немецкого фашизма, сокрушившее их и снова спасшее Европу от коричневой и всякой прочей чумы, они - народ наш и отечество наше - никак не могут избавиться от чумы красной, самопорожденной.
Я дописываю это послесловие сразу после выборов в Государственную Думу, на которых большинство голосов отдано за коммунистов, снова переоравших всех, снова заморочивших доверчивую голову русского мужика (я говорю мужика, потому что активней всего и больше всех поддерживали и поддерживают авантюристов-коммунистов русская провинция, окраина России, наш сибирский и дальневосточный народ). Грядут перемены! Для начала коммунисты погладят по головке неразумное дитя и даже кашки ему дадут, но потом начнут расправу над народом, с ним в ногу не желавшим и не желающим шагать, снова стравят брата с братом, бедного с богатым, а поскольку богатых и богатства нынче достанется не то, что после Октябрьской революции, когда большевики Россию грабили-грабили, но до конца разграбить не могли, то "новые красные" нацелят россиян избивать друг друга за то, что у соседа земли больше, машина дороже, дети умнее, собака породистей, картошка растет крупнее.
Я понимаю, что далеко не все горячо вдруг возлюбили коммунистов, а в основном пенсионеры и в простое находящиеся рабочие, но чаще работу вовсе потерявшие - голосовали против нынешних порядков, разлада в экономике и в стране, против тех, кто не справляется с управлением страной, с тем разладом и раздраем, которые, между прочим, коммунистами и порождены, и развал государства они же предрешили. Они, они, сумевшие перевалить болезнь и беду страны с больной головы на здоровую. Ну как это может колоссальное государство, крепко стоящее на ногах, колосс может рухнуть в несколько дней и свалить его может один или два человека. Какими титанами, какими гениями, какими богатырями-геркулесами надо быть, чтобы осуществить этакое действие?! Но ни Горбачев, ни Ельцин таковыми не являются. И благодарить их приходится скорее за отвагу, чем за ум и силу. Ведь еще на девятнадцатой партийной конференции предводитель партии, генсек, прервав доклад, снял очки, печально глянув в зал, внятно сказал: "Ну, товарищи, даже мы не ожидали такого развала..." Да и сам я, да и я ли только, бывая на выступлениях и встречах с трудящимися, получал записки из зала, и в немалом числе: "Как дальше жить?" Иногда и ответ был тут же: "Так дальше жить невозможно..."
И вот люди от дури, от риска ли и безрассудства своего, взявшиеся за работу, чтобы жить было возможно, подверглись травле, ругани, оскорблениям, провокациям, втягиваниям в конфликты, вплоть до кровопролития. Выйдя из коммунистов, они, в первую голову они, ощутили и знали, какая подлая сила действует у них за спиной, мешает, не гнушаясь никакими способами и средствами, осуществлять начатую работу по разваливанию страны. "Красные" не изменились и не изменятся, и остается лишь поклониться главам государства, переживающим, быть может, самую сложную пору за всю свою историю, за то, что они не опустились до ответной кабацкой и уличной брани, не обзывались, не лаялись, как ямщики на постоялом дворе, но даже наоборот - дали обнажиться, во всей красе себя показать их хулителям, "борцам за народ". Борцы эти рвутся к власти и могут прорваться, как Наполеон, позорно бежавший из ссылки на короткое время, и тогда кончится их счастливое время, когда, прикрытые спинами нынешних правителей, они нагло и бесстыдно вставляли им шило в мягкое место, делали подножки, плевались, дрались в парламенте, громко материли неугодных супротивников на всю страну, травили, как собачонок, разгоряченных демократов, подставляли под пули и снаряды неразумную толпу, оставаясь при этом на обочине, в сторонке. Ведь ни один депутат при штурме Белого дома не пострадал, и в тюрьме сидевшие защитники кровопролития и провокаторы не испытывали тех страданий, не подвергались тем издевательствам, каким подвергались ни в чем неповинные люди, хватившие горя в советских тюрьмах, на мерзлой земле гулаговских лагерей.