1984
Записи разных лет
В Ирландии я видел фотографию, огромную, во всю стену какого-то дома. На ней: долговязые, хорошие ребята с медальками на шее, вероятно, колледж закончили и снялись - на память. Внизу что-то написано. Я попросил перевести мне, что написано. А написано вот что: "Мы, дети Ирландии, сделаем свою Родину самой красивой, самой свободной, самой счастливой, самой богатой!"
"Мы сделаем!" - вот что самое главное в этой подписи, в этих ребятах. У нас же не только старые, но и молодые люди орут: "Вы сделайте! Вы нас накормите, а если можно, то и напоите, развлекайте нас, придумывайте".
И придумали - им на потеху - конкурс красоты. Дурость началась в Москве, потом на провинцию перекинулась - как же российская провинция без дурости, без подражания столицам...
***
Приезжал в глухую деревеньку Сиблу, что на Вологодчине, в которой был у меня дома немец по фамилии Копельгяйнен, Фриц, между прочим. Постройка не новая, я нанял работяг, чтоб кое-что подладили. И живем мы в ней с женой, она - между городом и деревней, там же наши великовозрастные дети, а внук с нами. Мне хорошо в общем-то живется: рыбачу, хожу время от времени с ружьем и много и податливо работаю.
Однажды сообщили мне, что приезжает немец из Кельна, журналист. А избу эту я купил, чтоб не так часто "доставали" из города, чтоб работать и дышать природой. Пошел я к председателю колхоза и говорю, что избу уже купил, спасибо, но мне нужна какая-то земля и вы покажите мне - земля-то все-таки колхозная, - сколько можно загородить, чтоб потом меня не судили, если лишка "прихвачу". И он мне сказал: "Виктор Петрович, вон туда - до горизонта, вон туда - тоже до горизонта, а вон туда не могу - там река. А эта земля всеми брошенная, загораживай, сколько надо".
Я загородил хороший четырехугольник. Посадил сосны, березы, тополя, кедры - журналист Саша Щербаков привез из Сибири бандероль с саженцами кедров. Посадил, да не очень удачно выбрал для них место, однако несколько кедров растут и по сию пору.
Однажды по телефону из Москвы мне Иван - знакомый журналист-переводчик - сообщил, что они едут вместе с Фрицем. Расторопная милиция, услышав в телефоне "вражескую" речь, опередила немца с журналистом, походила вокруг моего дома, порасспрашивала, зачем немец едет и надолго ли - и, поверив мне, а может, и не поверив, удалилась. Операторская группа нашего телевидения наизготовке - помогает Фрицу снимать. Я говорю, чтоб хоть оторвавшуюся-то доску не снимали. А Фриц по-русски понимает, уловил о чем речь и сказал, глядя на эту несчастную, оторванную ветром доску, что немцы будут думать, что вы ее оторвали для оригинальности! И еще сказал, что, глядя на вашу территорию, все немцы будут думать, что вы - миллионер! Земля в Германии стоит дорого.
В подарок мне столичные телевизионщики привезли книгу Солженицына "Архипелаг Гулаг", и я ее читал все лето.
Фриц, типичный такой немец, сказал, что Фрицев в Германии остается уже мало, как Иванов в России. Сейчас модными именами называют, Кристинами, Герхардами, Иоганнами, Альмавилами.
Я был в лодке на речке, когда услышал громкие, веселые голоса: "Виктор Петрович, не бойся! Немцы идут!" Правда, немцы. Типичный такой немец, как я уже сказал.
Я рыбу какую-то поймал. У меня была коптилка. Накоптил. Сели мы за стол. Фриц рассказывает, что едет из Москвы - Брежнева снимал. Теперь едет в Хельсинки. А явился он с кортежем! Как же, как же - на Западе трубят, что писатель в России совсем вывелся, а тут в одном Харовском районе на Вологодчине аж два известных за пределами района обретаются. Вот Фриц Копельгяйнен, корреспондент кельнского телевидения, и забрался в нашу Вологодскую область. Накормили мы, напоили немца. Оказалось, он очень любит песню "Вечерний звон". Мы попели, и я подарил ему сборник песен, где есть этот самый "Звон".
Тут секретарь райкома звонит; "Виктор Петрович, правда ли, что у тебя немцы?". - "Правда", - говорю. "Вот проклятые куда забрались, да еще из Кельна! Да еще капиталисты!.. Ой, чего делать-то будем? Ужас! Говорят, он и к Белову собирается?"
Белов еще дальше меня километров на семьдесят живет. Там ни дороги, ни жителей - ничего нет. Один Вася живет. Я говорю, да пусть едет, раз охота. Он хороший немец, и про оторванную доску ему рассказал, что ребята все засняли, чем вовсе вверг в тоску-печаль бедного секретаря...
И все обошлось нормально. Выдали, показали нас с Василием аж в семиминутном отрезке или клипе, как телевизионщики это действо называют, вместе с Мохамедом Али - чемпионом мира по боксу, и успокоилась Европа, не все еще писатели вымерли в России, живут вот и здравствуют два аборигена.
Я потом ездил за рубеж на сборище писателей-аборигенов. Сытые, в золоте все, богатые аборигены капитализма, не то что мы с Василием - хвати, так и носки дырявые. На ум, возможно, некстати, пришел мне тогда студенческий анекдот: два маленько подаатых студента, покачиваясь в стареньком, дребезжащем трамвае, о чем-то тихо-мирно беседовали, и вдруг один из них спрашивает у другого: "А ты знаешь, что такое человек?" Тот недолго подумал и сказал: "Что такое человек - я не знаю, но знаю, что это звучит гордо!.."
***
Вернусь к начатому разговору о неформалах. Когда меня спросили, знаю ли я таких, знаком ли? Сказал, что знаком только с красноярским Николаем Клепачевым. Знаком еще до того, как он сделался неформалом, просто как с человеком. Он ко мне в Овсянку приезжал, рассказывал все. Больше никого не знаю.
Что касается самого направления, явления как такового в нашем обществе, я считаю явлением закономерным и своевременным, потому что не можем же мы жить, не выражая ни своего мнения, ни своего слова, или дойдем до того, как в Челябинске: выходит учительница к исполкому с флагом, а другая за ней ковыляет и фанерку на палочке несет, а на фанерке сажей написано: "Дайте мелу!". Дойдет до такой формы протеста дело, будет женщина стоять с флагом у крайисполкома и молчать, и тогда попробуйте с ней что-нибудь сделать. Мы обязательно должны иметь возможность спускать пары.
Я не принадлежу к тем людям, которые говорят под одеялом, читают под одеялом, жалуются и возмущаются под одеялом. У нас очень много таких, к сожалению, хотя не думаю, что у нас кишмя кишат враги советской власти... Хватит нам уже этим заниматься. Но люди, по-своему думающие, люди, в силу своего культурного и нравственного уровня выражающие свое недовольство, а мы, между прочим, дожили до того, что у нас есть основания выражать свое недовольство и прошлым, и нынешним.