Довольно распространенным в сказках является и чудесное рождение от выпитой воды: героиня «видит — бежит ключ воды. Она напилась и стала брюхата и родила сына». В севернорусской сказке царица пьет из колодца, а рожденного сына, соответственно, называют Иван Водович или Вод Водович. В основе мифологических представлений об оплодотворяющей силе воды лежит издавна подмеченное реальное воздействие этой стихии на всю природу. Собственно, это одна из субстанций, необходимых для воспроизведения жизни. Не случайно даже в позднее время в обрядах аграрного и жизненного циклов, а также в лечебной практике в значительной мере сохранилось использование воды, осмысляемой как живительное начало. Употребление воды для деторождения особенно часто встречается в культуре земледельческих народов, где эта стихия наделяется магическими свойствами. Вплоть до наших дней вода пользуется широким применением, в том числе и для чадородия, причем ее употребление имеет две формы: воду пьют или в ней купаются. Эти архаические представления издавна были так сильны, что получили развитие в христианской культуре. Чудодейственные источники и колодцы, способствующие беременности, дающие молодость и здоровье, известны во многих местностях у русских и западноевропейских народов. При этом они связываются с именем того или иного христианского святого. В народной культуре чудотворное воздействие воды нередко усиливается магией заговорного слова.
Неоднозначные объяснения существуют для мотива чудесного рождения от рыбы. Эта разновидность чудесного рождения в сказке встречается чаще всего. В одном из сказочных сюжетов бездетной долгое время царице дают совет поймать в пруду золотую рыбку. Служанка пробует приготовленное из рыбы блюдо, царица съедает его, а корова (или кобыла, собака) выпивает «ополо-щины», и по истечении некоторого времени, в один день, в один час, в одну минуту рождаются три брата. В другом сюжете три богатыря — Световик и его братья — рождаются у старухи, зачатые после того, как она съедает «чудную рыбку», у которой «перышки червоннова золота, чешуйка серебряна, а глаза, как огоньки горят». С одной стороны, у многих народов, в том числе и у восточных славян, рыбе приписывалась особая сила плодовитости. Это древнее представление основано на простом наблюдении, и в мифологическом сознании рыба осмыслялась как символ плодовитости, избытка и многодетности. Поэтому именно рыба воспринималась как пища, способствующая воспроизведению потомства. Кроме того, в мифологических представлениях рыба четко связывается с подземным и подводным миром как царством мертвых и потому наделяется магической силой, свойственной потусторонним существам. Не случайно в сказках пойманная для съедения рыба — необычная и зачастую отмечена золотой окраской, которая в мифопоэтической символике выступает как знак «иного» мира. С другой стороны, во многих культурах раннеродо-вого строя рыба считалась животным-предком — родоначальником и покровителем рода и соответственно объектом религиозного почитания. В данном контексте съедение рыбы в сказке может осмысляться как приобщение к всемощей силе предков, инициирующей рождение и — шире — жизнь.
В сказке рождение героя от животного-предка реализуется не только с помощью образа рыбы. Даже более отчетливо он прослеживается в сюжетах, где главным персонажем является герой типа Медвежьего Ушка, который рождается от связи человека и животного: у медведицы и мужика или у женщины, утащенной в лес медведем. Древнейший мифологический мотив брака человека с животным, растением, природной стихией или разнопри-родных существ вообще нередко находит отражение в прозвище сказочного героя: Иван Кобыльевич, Иван Сучич, Иван Быко-вич, Буря-богатырь Коровий Сын, Иван Соснович, Иван-Горох, Иван Ветрович, Вод Водович, Зорька-молодец и подобных.
Иногда в сказках встречаются герои, появление которых на свет связывается с их изготовлением, а не рождением. Мотив сделанных людей известен мифологиям многих народов. Чудесное происхождение такого типа обычно приписывается первым людям, которые не могли родиться. Они создаются божеством, и от них в дальнейшем рождаются все другие. Такие представления отражены сказкой и восходят к мифам о создании первых людей. В сказке чаще всего родители делают себе детей из глины или дерева:
Был да жил мужик да баба; у них не было детей никого. Ну, старуха-то и говорит: «Старик, сделай из глины паренька!» Или:
Был себе дед да баба, да у них не было детей. Вот баба и говорит деду: «Иди, дед, в лес да вырубай тельпушок (чурбан), да сделай калисочку (люльку). Я буду тельпушок качать, не будет ли чего?» Дед сделал так, как сказала баба. Вот баба качает тельпушок, да и припевает. Глядит баба, а у тельпушка ноги есть; баба обрадовалась, да давай снова петь, и пела до тех пор, пока из того тельпушка не сделалось дитя. Показательно, что процесс превращения деревянной колоды в человека сопровождается качанием колыбели и исполнением песни. Очевидно, что этим действиям в мифопоэтическом сознании придается магическая сила, способствующая формированию и «оживлению» ребенка.
Приведенные примеры далеко не исчерпывают всех вариантов мотива чудесного рождения. Сказкам многих народов известно также рождение героя из крови или из яиц, от прикосновения или удара, от проглоченных камня или жемчуга и т. п. Мотив чудесного рождения не одинаков и неоднороден по своему происхождению. Он отражает в основном три группы архаических представлений: о возможности брака с существами нечеловеческой природы (почитаемыми как предки-родоначальники животными, растениями, стихиями), о продуцирующей силе растений и животных и, наконец, представления, восходящие к мифам о создании первых людей. Сказка отразила и сохранила ту стадию развития мотива чудесного рождения, когда оно приписывалось героям, спасителям или богам. Сказочный герой обычно рождается чудесным образом тоже как спаситель, причем часто именно тогда, когда в сказочном повествовании уже обозначена произошедшая беда: например появился змей, пожирающий людей; царевны — старшие сестры героя — унесены похитителями в «чужое» царство.
Богатыри. Русский рисованный лубок.
По мнению исследователей, с обстоятельством предшествования катастрофы или беды появлению на свет избавителя связана разработка в сказке мотива быстрого роста героя, на который также бросает свет архаическое представление о возвращении умершего предка, лежащее в основе некоторых форм чудесного рождения. Говоря иными словами, герой, рождающийся для спасения и избавления от беды, является новым воплощением умершего предка, который наделен могущественной силой. Посмотрим, как в сказке реализуется мотив быстрого роста. Герой растет «не по годам, не по дням, а по часам, по минутам — как тесто на опаре киснет». «Утром понесла, а к вечеру на ногах пошел». «Родила себе двух сыновей. И как они ее удивили, сейчас с ней заговорили: мамаша, говорят, переплывайте эту реку». В сказке о Покатигорошке герой начинает говорить и разумно рассуждать, находясь еще в утробе матери: он подсказывает матери, когда родится; говорит, как его назвать (Покати-Горошком), объясняя при этом, почему именно так (так как он был горохом); сообщает, что будет защитником ей и добрым людям. В сибирской сказке Световик и его братья, не успев родиться, бегут погулять в лес, пособирать ягод, поохотиться. А через три дня они выглядят, как настоящие мужчины, и затем отправляются освобождать царских дочерей, унесенных многоголовыми Идолищами. Согласно архаическим представлениям, в случае необходимости умершие могут возвращаться с того света, и возвращаются они в том возрасте, когда умерли. Поэтому, если чудесно-рожденный есть вернувшийся предок, герой как новое воплощение умершего тоже должен быть взрослым. Соответственно, возвращаясь на белый свет через чудесное рождение, он мгновенно превращается во взрослого. В сказке это мгновение растянуто на часы и минуты, а особенность сказочного жанра все утраивать превращает этот срок в три дня или шесть, девять суток и т. д.