В конце 1930 года ЦК партии и лично Сталин нашли нужным урезонить знаменитого пролетарского поэта Демьяна Бедного, усмотрев в его стихотворных фельетонах «Слезай с печки», «Перерва» и «Без пощады» не только «умелую и необходимую» критику недостатков жизни и быта в СССР, но и достойные осуждения ошибки. Первый из этих фельетонов был напечатан в сентябре в газете «Правда». Стремясь заклеймить присущие некоторой части трудящихся черты косности и разгильдяйства, поэт явно сгущал краски, временами опускался до грубости и вульгарности. Общеизвестный порок – лень – представал в фельетоне не иначе как «наследие всей дооктябрьской культуры». «Сладкий храп и слюнища возжею с губы. / Идеал русской лени. В нем столько похабства! / Кто сказал, будто “мы не рабы”? / Да у нас еще этого рабства!.. / Кто охотник поспать-похрапеть, как не раб? / Освященный всей рабскою жизнью былого, / Русский храп был в чести: не какой-либо храп – / Богатырский! Звучит похвально!» Далее поэт обобщал: «Похвальба пустозвонная / Есть черта наша русски-исконная». В фельетоне высмеивались патриоты, гордившиеся чудесами вроде Царь-пушки, которая не стреляет, и Царь-колокола, который не звонит: «Носом землю – убогие, темные! – рыли, / А весь свет перекрыли: / Царь-колокол! Вона! / Первый в мире! Одначе без звона! / Пушка – первая в мире! Царь-пушка! / Одначе пустая игрушка / Для расейского глазу: / Не стреляла ни разу! / В Кремле по священным углам / Стоял исторический хлам. / Расейская старая горе-культура – / Дура, / Федура. / Страна неоглядно-великая, / Разоренная, рабски-ленивая, дикая, / В хвосте у культурных Америк, Европ. / Гроб!». Поэт предрекал, что дело социализма будет провалено, «если не переделаем нашей гнилой, / Нашей рабской, наследственно-дряблой природы». Фельетон завершался призывом: «Чтоб ушли бедняки из кулацкой уздечки… / – Слезай, деревенщина, с печки!»[340]. Призыв был обращен к жителям деревни и к горожанам – недавним выходцам из села, которые якобы и были заражены наследственными российскими пороками в наибольшей степени.
Вскоре в «Правде» появился новый фельетон Демьяна, явившийся откликом на столкновение двух пассажирских поездов на полустанке Перерва Московско-Курской железной дороги из-за халатности одной из бригад. Фельетон начинался со слов, что это «поэма – сверх-поэтическая / До ужаса патриотическая», но был направлен против наших якобы патриотических ценностей. Бедный объявлял причиной крушения повсеместную, возросшую исторически «на расейском болоте» родовую черту, имя которой – «недобросовестность в каждой работе». Поэту ведомо, как выпрямлять эту будто бы свойственную самой природе русского человека черту. «Добросовестность – это у немцев, / У иноземцев». Именно с них и надо брать пример. «Добросовестный спец-иностранец / Немец, американец / Иль японец… / Должен быть у рабочих в немалой чести». В противном случае участь наша незавидна: «Враги, нашей гибели ждущие гады, / Прочтут о Перерве и будут так рады… / И ждать, будут ждать: за Перервою первой, / Если дальше позорно так дело пойдет, / Наш советский-де строй сам собой пропадет, / Сокрушивши себя всесоветской Перервой!!»[341] Опубликованные «Правдой» стихотворения Д. Бедного «прочитывались» как явно неуважительные по отношению к трудовому русскому человеку.
В начале декабря «Правда» представила своим читателям новый опус Демьяна с устрашающим названием «Без пощады». В этом фельетоне высмеивается патриотизм прошлых времен – «от Гомера и философа Платона до историка Карамзина и от историка Карамзина до вредителя Рамзина». Последнего поэт и предлагал расстрелять безо всякого снисхождения. Пролетарский поэт выражал крайнее возмущение тем, что напротив ленинского мавзолея «маячит доселе на площади Красной самый подлый, какой может быть, монумент». На постаменте, по словам Д. Бедного, «кочевряжится Минин-Пожарский». Конкретнее: «Минин стоит раскорякой / Пред дворянским кривлякой, / Голоштанным воякой, / Подряжая вояку на роль палача / И – всем видом своим – оголтело крича: / “В поход, князь! На Кремль! Перед нами добыча́!”». Поэт похвалил отдельных наших предков, которые, дескать, верно судили об этих «героях». Так, пишет он, «патриот, дворянин и кулак Хомяков / Выдал правду об этом в сокрушительном вздохе: / “Вся Россия была богомерзкий сосуд! / После Смуты, когда наводились “порядки”, / Князь Пожарский был отдан под суд / За взятки!”». Минин, прибавляет поэт прозой со ссылкой на историка Ивана Забелина, тоже «брал посулы-взятки… мог красть и казну». Для Бедного «никакой тут особенной нет новизны. / Патриоты извечно по части казны / Неблагополучны: / Патриотизм с воровством неразлучны!». Он призывает не верить иным историкам, которые в оправдание своих героев могут только божиться: «Вот ей-богу же, Минин с Пожарским – не воры! / Вот ей-богу, не воры!». Сам Д. Бедный точно знает, «что на краски октябрьского чудо-парада, / Ухмыляяся, бронзовым взором глядят / Исторических два казнокрада!». По мнению поэта, во имя исторической справедливости должен бы быть возведен в степень героя и поставлен рядом с Мининым «Хозя Кокос! Крымчак. И к тому же – еврей!», якобы тоже имеющий огромную заслугу в деле освобождения России. Умный Хозя был, уверяет Д. Бедный со ссылкой на Карамзина, тем, «при помощи чьей махинации / Завербован в союзники Менгли Гирей», и Русь в итоге была освобождена от татарского ига. Вообще же, переходя от шуток на серьезный тон, Д. Бедный предложил такие памятники «взрывать динамитом», а «подлецам и лжецам… патриотам, / Что любят былую Россию оплакивать, / “Величьем России” мозги обволакивать, / Надо это былое “величье” печальное, / Рогожно-мочальное, / Его гниль, червоточины все, / Показать им во всей неприглядной красе». Д. Бедный знает единственного историка, который в таком деле преуспел и которого он всячески рекомендует: «У Покровского малые школьники даже / Нынче могут об этом всю правду прочесть»[342].