Спустя несколько минут двор вместе с огородом и садом из зеленого превратился в грязно-белесый: толстый слой града плотно улегся повсюду, заполнив собою все ямы, трещины, все неровности, застрял в развилках ветвей, на кустах…
Женщины, стоявшие тут же и наблюдавшие эту вспышку бешенства природы, запричитали было в голос, но на них прикрикнули мужчины. Только Елена молчала, растерянно озираясь вокруг, не понимая, что же тут происходит. Она смотрела на Арсена, который, глядя на небо, хриплым голосом произносил какие-то слова.
— Почему молчат? Почему они молчат?
— Кто молчит? — спросила Елена — Ты о чем, Арсен?
— Почему не стреляют?
— Кто? Кто должен стрелять? Арсен, родной, что с тобой? Успокойся же!
Елена вцепилась в руку мужа, не понимая, кто в кого должен стрелять и зачем.
— Да зенитки же!
— Какие зенитки? Ты о чем говоришь?!
К ней подошел Мушег.
— Вон там, за меловым холмом, расположены противоградные установки. Но они почему-то не стреляют.
— Нахлестались вина и дрыхнут, наверное, гады… — произнес Арсен. — Ладно, я пошел.
Елена снова вцепилась было в него:
— Куда?
— В канцелярию. Там, наверное, уже все собрались.
— Поешь хоть что-нибудь, ты же голодный, — сказала Арфик.
— Обойдусь, — отмахнулся Арсен и, прикрыв голову куском фанеры, припасенным для обмахивания углей под шашлыком, побежал к машине, крикнув на ходу:
— Обедайте без меня!
Он включил зажигание и выехал со двора. Градины гулко барабанили по натянутому тенту над головой, с хрустом раскалывались под колесами машины, словно круто сваренные яйца, разлетались в стороны, как камни, выпущенные из пращи.
Арсен смотрел на проплывающие мимо дома, огороды, деревья и недоумевал: сколько же времени продолжался этот проклятый град, что успел разорить село? Он вспомнил, как на его глазах гибли растерзанные кусты винограда во дворе и невольно съежился: если такое творилось и на совхозных виноградниках, то… Страшно было даже думать, что тогда будет.
Град, судя по очевидным признакам, шел полосой с северо-востока на юго-запад, круша все на своем пути: огороды, сады, раскалывая шифер и продавливая железо на крышах, разбивая оконные стекла в домах. «Если полоса широкая, — подумал Арсен, — то многие сегодня вдоволь наплачутся».
Последние градины еще падали во дворе дирекции, когда он остановил машину у подъезда. Быстро взбежал на второй этаж. В кабинете Габриела Балаяна собралось много людей — главный инженер, старший экономист, парторг, председатель сельсовета, бригадиры, механизаторы, заведующие фермами…
Арсен, на ходу кивнув им, прошел к директорскому столу.
— Почему они не стреляли? Вы туда звонили?
— Да звонил, звонил, — морщась, ответил Балаян. — Нельзя было стрелять.
— Почему? Что значит «нельзя было»?
Вместо директора ответил как всегда невозмутимый Рубен Григорян:
— В тот момент над селом пролетал какой-то пассажирский самолет.
— Какой самолет?
— Москва — Тегеран.
— Но здесь же трасса не проходит, откуда взяться самолету?
— Не знаю, мне так сказали… — вновь заговорил директор, вставая из-за стола.
— Сколько же времени этот самолет летал над нами? Не круги же он делал, черт возьми!
Директор горько усмехнулся.
— А сколько времени, по-твоему, продолжался град? Скажи ему, Рубен.
— Около восьми минут. Я засек случайно, у меня остановились часы, я прошел в столовую, чтобы посмотреть на настенные… было без двадцати семь. Хотел запустить свои, но в это время по крыше ударили первые градины и я забыл о часах. А когда град перестал, опять вернулся в столовую. Там было без двенадцати минут семь.
— Всего восемь минут? — Арсен растерянно покачал головой. — Я сейчас проезжал по улице. По огородам будто катком проехались. Ну да ладно… Что будем делать, Габриел Арутюнович?
— Честно говоря, не знаю. Ждал тебя, — смущенно отозвался директор. — Говори, что ты предлагаешь?
— Разбиться на группы и поехать по полям и виноградникам, выяснить, что погибло, что осталось, а что можно восстановить. Если урон слишком велик, надо думать об урожае не этого года, а будущего. Мы с Рубеном поедем по бригадам.