Наконец, государство усилилось (как после каждой революции во Франции), и только после поражения революции на Западе сбылся меньшевистский прогноз. Бюрократия была лишь вторичной. Бюрократы должны были выполнять решения государства. Они не могли сформировать автономный класс (как при царизме, так и в советский период). Они были не единственными, кто вдохнул жизнь в КСП, они просто жили за его счёт, так же как все капиталисты стали функционерами капитала (ср. Маркс о деперсонализации капиталиста). Но даже в России, господствующим слоем были не бюрократы, как говорил Бордига, а спекулянты, аферисты, бандиты и т.д., которые расцветали на основе материальной общности, находившейся в построении (на промышленной арене). Просто в СССР это приняло более государственническую форму, и они, как говорил Бордига, присасывались к государству. Этот анализ соответствует анализу Маркса, когда тот говорил, о "капиталистических торговцах, обретающих власть за счёт того же государства".
Капитал без капиталистического класса: это могло быть реализовано самим КСП, как писали Рикардо, Маркс и Бордига87. На Западе это стало возможно когда капитал установил материальную общность и сверг старые государственнические предпосылки. В СССР срытое действие, так сказать, капиталистического класса произошло через реставрацию деспотизма (тенденция была идентичной в Азии), при котором капитал господствовал не в соответствии со своей формальной сущностью, но через всевозрастающее вмешательство сообщества мирового капитала, особенно, через посредничество США, заставлявшее советскую власть, господствующую над обществом, действовать в ещё более жёстком соответствии с мировым капиталом.
Общей заботой царя, народников и большевиков было использование производительных сил капитала без существования капиталистического класса. Для царей это был вопрос использования этих сил для совершенствования своего господства над русским народом и борьбы против других государств. Для народников было необходимо перескочить через КСП, для большевиков сократить его продолжительность. Но марксисты должны были действовать как провидцы и выполнить, как говорил Бордига, романтическую задачу, они неизбежно должны были выполнять и задачи контрреволюции в отношении пролетариата, когда им пришлось самим управлять капиталом после отлива революции на Западе. Это дало толчок теории, что массы неспособны понять свои собственные интересы. Только у партии и государства были наука и знания об их потребностях. Поэтому были востребованы репрессии, они считались гуманными, потому что людей убивали ради их же блага. Государство было настоящим благодетелем! Народники также понимали эти задачи:
"Иными словами, мы должны делать то, что давно уже делают в Европе, не социалистические партии, а буржуазия".88
Они также понимали необходимость революционного государства, но для них гарантией полного революционного развития социальных преобразований оставалась община.
Наконец, косвенное подтверждение ужасной ловушки власти и государства: процветание художественной и интеллектуальной деятельности во время падения царизма (за несколько лет Россия достигла лидирующих позиций), а также процветание человеческих взаимоотношений, освобождённая сексуальность, как это показывает работа Веры Шмидт. При СССР, наоборот, произошло обновление деспотизма, восхваление моногамной семьи, жёсткой и глупой морали, культа труда и советского реализма. Этот реализм ставил деспотические задачи. Представление должно было стать двойником реальности. Выхода не было: воображение было сковано.
87
Буржуазия не была мотивирующим-мобилизующим классом ни в одной буржуазной революции после 1871-го, поскольку она была слишком слабой и сама революция разрушала её (как в России). Буржуазные слои в целом были связаны с мировым капиталистическим классом. Теперь, по крайней мере, в самом начале, революции атаковали КСП. Кроме того, если КСП удалось бы утвердиться в новых зонах, это произошло бы не благодаря капиталистам. Впоследствии, было неправильно говорить о буржуазной революции в отношении Китая и всех антиколониальных революций. Следует говорить о капиталистической революции, потому что тот способ производства, который появляется по воле лидеров революции или нет, это КСП. В случае русской революции лучше всего называть её двойной революцией, капиталистической и пролетарской.