– Можно и общественную землю по приговору общества переделить участками надолго, на двенадцать лет, например.
– Нет, такое дело не подойдет… Табаком, какурузой еще можно заниматься, да и то трудно, а садами и совсем невозможно…
– А еслибы юртовой участок совсем не отошел бы, если он обработан под сад, виноградник?..
– И тогда нам не с руки этим делом заниматься… Около дома можно, можно и присмотреть, и оберегать, потому мы живем в станице…
– Отчего же не жить там, если будет большой сад?.. Кстати, у вас там все хозяйство, и посевы, и баштан…
– Это на «степу» – то жить?! – заметил еще молодой хозяин. – Ой, было бы хорошо, да начальство не позволяет!.. Жить надо в станице, чтобы повинности справлять разные!..
– Разве нельзя жить на надельных участках?
– Воспрещено! А разве сад без надзора можно оставить: сколько там всякого зверья, и медведей, и диких коз… и зиму и лето будут хозяйствовать по-своему!..
Приходится задуматься над такими обстоятельствами, задуматься и придти к заключению о полной недостаточности нашего общинного землевладения на побережье, совершенно не пригодном для зерновых культур, которыми уже сорок лет пробавляются русские поселенцы. В самом деле, там, где они по степной привычке колупают одну, две десятины под пшеницу, мог бы расти прекрасный сад, а там выше, на землях, теперь считающихся безусловно неудобными, развивалась бы тонкая виноградная лоза…
Бегло очертив русскую общину на побережье, тяжелые, запутанные условия, в которых эта община пребывает в настоящее время, мы невольно приходим к печальному выводу: только слишком поверхностные наблюдатели не могут заметить, что сами поселяне тяготятся такой формой землевладения и хозяйственный выход и свое будущее устойчивое хозяйство видят в подворном наследственном праве владения, притом при совершенно свободном земледельческом труде, без всякой административной опеки, которая, как мы видим, до добра не довела и общинное поселянское хозяйство. Во время моего трехлетнего пребывания и скитания по русским поселенным центрам побережья, во время бесед с сельскими жителями, я ни от одного русского не слыхал ничего в защиту общинного владения, – решительно все поселяне желают иметь собственные участки. На таком только принципе и возможен раздел переселенцев. Правда, некоторые поселенцы на первых порах продадут свои участки и уйдут в Россию. Может быть, что их скупят кулаки и земля таких участков станет предметом спекуляции, будет продаваться. Но я не думаю, чтобы такая спекуляция имела прочную почву среди трудового элемента, вдали от морского берега, за которым собственно и гонятся дачники и наезжие культурные люди. Напротив, нам кажется, что трудовые поселки привлекут в свою среду свойственные им элементы, которые на своей земле, при благоприятном климате, потрудятся действительно над высшими культурами. Может быть, культурно-трудовое пионерство внесет новый дух, новую струю, освежающую атмосферу косного поселянского хозяйства, создавшегося в новом крае, благодаря неблагоприятным условиям, вследствие того, что этот край не был изучен не только систематически, но даже и поверхностно.
Указывая на полную непригодность на побережье общинного землевладения, я должен прибавить, что в принципе я не противник этой русской исторической формы землевладения. Я совершенно понимаю такую форму в степных полосах при зерновом хозяйстве и сравнительно однородной по качеству земле. Я прекрасно знаю, насколько приспособились наши крестьяне к совершенно справедливому, точному и сложному (по клиньям) равнению полей и сенокосов во время переделов, когда принимаются со внимание и качество, и отдаленность земель от усадебных мест, и даже топографические условия наделов. Но попробуйте переделить справедливо на основании принципа общинного землевладения горные и приморские земли побережья, где каждая пядь, каждый кусок нескольких квадратных сажен представляет собой разницу и весьма часто резкую, – например, одна и другая полоса, совершенно равные по количеству, одинаковые по качеству почвы, находящиеся под равными углами наклона, но первая полоса на юг, а вторая на север, и что же? Первая – дорогое для виноградника место, а вторая решительно ничего не стоит: это безусловно неудобная земля. С лесом – наоборот: на северных склонах растет сильный, могучий лес, а на южных – слабее древесная растительность, кустарники богаче, разростается больше лозняк, колючка, к северу же лес почти чистый.