Кумарин и рыжая фея растаяли в темноте вечернего леса, а дон Лукас остался в приятном обществе: два покойника, третий без памяти, четвёртый от боли свернулся в клубок, боясь дохнуть.
Солнце зашло, но тепло осеннего дня долго витало в воздухе — оно чувствовалось ещё тогда, когда филиппинцы нашли своего господина.
Климат тропический, жаркий и влажный (на северных Алаинах — субтропический). Тёплое С течение. Ветры января — СЗЗ, июля — В. Средняя температура января +15 °C, июля +28 °C (на северных о-вах соотв. +14 °C и +27 °C). Растительность: гибискус, пальма Алаина, панданус, алеврит, кокосовая пальма, орхидеи, папоротники, бамбуки, магнолии и камелии.
Патрик бушевал:
— Стыд и срам! Что по островам говорить станут?! Марфина дочь в мужских панталонах вернулась, в испанской ночной сорочке! девичью честь под кустом забыла!.. А ты — брат родной, — куда смотрел?
— Брат!.. — смущённо буркнул Митяй, пряча глаза и щёлкая курком пистоля. — За ней пятнадцать казаков следили — не устерегли… Уж если девушка споётся с кем, её на цепи не удержишь, в сорок глаз не уследишь…
— Значит, у них сговор был!
— Как же без сговора-то? Обязательно был. Лизка-то — тюленя веслом убить может, а тут — под ручку с испанцем гуляла, ворковала. Знамо, бежала к нему по согласию…
— Ты откуда знаешь, как она гуляла?!
— Топорок, честная душа, всё видел; он и рассказал.
— Ермолаю, спасителю Лизаньки, надо вторую медаль дать, — пылко вмешалась мать Татьяна.
— Пороть его надо, спасителя! — вскипел комендант. — Был в трёх шагах, с ножом в руках — и вражеского резидента не убил! Ему, видите ли, баба не велела!.. Эдак бы я Главному правителю отписал: «Никак не могу, государь мой, солеварню строить — жена не велит, я её слушаюсь!» То-то бы меня медалью наградили!..
— Может, послушаешь меня — и лучше будет, — упрямо твердила Таня. — Церкву ты поставил, железный завод выстроил, молодец — а дочка не пристроена! Я, что ли, должна ей жениха присматривать? С кем капитаны встречаются, с кем офицеры водку пьют — нешто со мной? Вот бы и подыскал из приезжих. Девушка на выданье, томится, в ней кровь кипит — далеко ли до безумства? Испанец был барон, неженатый, а что католик — нам не привыкать вас обуздывать…
— Хватал бы его, и сюда! — напустился Патрик на Митяя. — Пусть выбирал бы — в петлю или под венец. Такое дело надо честным браком покрывать!
— Схватишь, как же. Лизка сама ему сказала: «Убегай, казаки близко». Пока мы вдогон пустились, он давно якоря поднял.
— Измена — и где? в родном доме!.. Лизку — в холодную!
— Родную дочь! — вскричала Татьяна.
— Там преподобный Тихон в веригах прохлаждается, — напомнил Митяй.
— Вот, пусть ему в грехах исповедуется — было что, или не было.
— Не было, так будет — с Тихоном-то…
— Тихон — слякоть, медуза без костей. — Патрикей отмахнулся.
— Рядом с Лисой все как порох загораются. Ахнуть не успеешь.
Комендант призадумался и, вздохнув, спросил негромко:
— Как она там, в светёлке?..
— Что ей делать — плачет! — сердито бросила Татьяна.
— Кается?
— Нет, об испанце ревёт, — вставил Митяй. — Переживает — какой барон красавец был.
— Да как ей не плакать, слёз горьких не лить? — пошла Таня на Патрика, взмахивая руками. — Каково молодой жить без мужней ласки? А где женихи? где, я спрашиваю?! Был один — из Мадрида бурей занесло, — и того спугнули!
— Где я второго барона найду? — Патрикей пятился. — Тут на тысячу миль вокруг — одна вода.
— …и не простого офицеришку, а ровню! Кто ей ровня, комендантской дочери? Ты — отец, Митя — брат, а Топорок — без порток, одна медаль на шее! Не дам дочь за кумарина, хоть ты стреляй меня на месте.
— Что там Поля про вашу старшую, Марью, говорила?.. — Патрик хмурился, потирая подбородок.
— Не Марья она — игуменья Нимфодора, — сердито поправила Таня. — В монастырь я Лизу тоже не отдам. Моя кровь жить должна.
— Я не о том. Сколько стволов в крепости — там, где монастырь поставили?
— Казаков и солдат — по полсотни, дюжина пушек с канонирами, два бота с экипажами. Будет больше. Через их залив суда часто ходят.
«За Лизаветой нужен родной глаз, — решил про себя комендант. — Игуменья в годах, вдовая, всю жизнь на себе испытала — эта племяннице спуску не даст. Отправлю жить в Воскресенский монастырь. Иначе здесь её Митяй до старости девой сохранит».
Марью, первую дочь Лотарева — рождённую филиппинкой от айна, — он встречал. Тётка строгая, лет шестидесяти, но в глазах — потаённая улыбка.