Похоже, развитие событий с определенной последовательностью вело именно к тому, что Гитлер хотел предотвратить любыми средствами, – к созданию русского правительства (или русского политического центра) и к формированию подчиненной ему русской армии. Это было еще подчеркнуто публичным выступлением генерала Власова на немецкой стороне с сентября 1942 г., обращением якобы возглавлявшегося им «Русского комитета» в Смоленске в январе 1943 г., столь же широко распространенной «резолюцией 1-й антибольшевистской конференции бывших командиров и бойцов Красной Армии» [9] в апреле 1943 г. и – не в последнюю очередь – официальным использованием в это же время термина «Русская освободительная армия» (РОА) в качестве совокупного названия всех солдат русской национальности, организованных в какой-либо форме на германской стороне, в отличие от солдат национальных легионов из числа представителей национальных меньшинств. Извне не удавалось сразу разглядеть, что Гитлер считал ползучее формирование русского центра и русской армии достаточно опасным явлением, чтобы пресечь их появление еще весной 1943 г. Генерал Власов после своего открытого выступления в районе боевых действий германских армий на Востоке был вновь лишен политического влияния, «Русский комитет» и «Русская освободительная армия» оставались бессодержательными понятиями, и даже восточные войска, согласно вердикту Гитлера, должны были сохраниться лишь в безусловно необходимом объеме, но ни в коем случае не продолжать расширяться. Только благодаря сторонникам Власова в центральных ведомствах ОКХ – Главного командования сухопутных войск (отдел иностранных армий Востока, организационный отдел, генерал-квартирмейстер, генерал восточных войск), а также ОКВ – Верховного главнокомандования вооруженных сил (отдел военной пропаганды, разведка и контрразведка) удалось предотвратить самое худшее.
Под их защитой в лице «восточного батальона пропаганды особого назначения» (Ost-Propaganda-Abteilung z.B.V.) в Дабендорфе под Берлином сохранилась структура, которая в условиях наступающей вынужденной паузы могла относительно спокойно посвятить себя разработке хотя бы теоретических основ Освободительного движения и которая также готовила кадры будущей Освободительной армии. Правда, батальон, сформированный в феврале 1943 г., подчиненный в сложном сочетании отделу военной пропаганды (отд. IV) ОКВ, генералу восточных войск (добровольческих частей), а также отделу иностранных армий Востока в Генеральном штабе сухопутных войск, переименованный 17 мая 1944 г. в «добровольческий батальон пропаганды особого назначения» (Freiwilligen-Propaganda-Abteilung z.B.V.) [10], внешне считался подразделением германской армии. Но в действительности за этим названием скрывался идейный и организационный центр создания РОА, «сердце и душа Освободительного движения народов России», который при формальном германском контроле имел фактически автономный статус [11]. Между немецким штабом отделения и русским учебным руководством сформировались отношения, которые, даже по критической оценке русских, соответствовали отношениям между начальником гарнизона и командиром расквартированной в нем части, т. е. основывались на принципе разграничения интересов. Это благоприятное развитие объяснялось в первую очередь тем, что немецкий командир капитан Штрик-Штрикфельдт имел близкие личные доверительные отношения с генералом Власовым, а офицеры его штаба – заместитель, ротмистр барон фон Деллингсхаузен, немецкий руководитель обучения обер-лейтенант барон фон дер Ропп, офицер контрразведки барон фон Клейст и другие – проявили себя как убежденные сторонники немецко-русского сотрудничества и понимающие помощники Освободительного движения [12]. Когда в этом военном лагере в конце 1943 г. наряду с военным штандартом рейха был торжественно поднят и русский военный штандарт с голубым Андреевским крестом на белом фоне [13], каждый мог увидеть, что здесь стала фактом, по меньшей мере, удовлетворительная форма их сосуществования.