Кроме того, в войсках в обилии начали появляться тяжелые самоходки на том же шасси, вооруженные 122 и даже 152-мм пушками, которые отлично справлялись как с долговременными огневыми точками, так и со вражеской бронетехникой.
71 отдельный танковый полк прорыва — именно так официально называлось формирование под моим командованием — насчитывал двадцать одну машину. Нам была поставлена задача взломать фронт в двадцати километрах к западу от занятого вермахтом Кировограда. Подразумевалось, что удар свежих частей, скрытно переброшенных на это направление, позволит отрезать от основных сил гарнизон занятого немцами города и всю их группировку, держащую чуть ли не стокилометровый участок фронта вплоть до Днепра. Именно к этой реке планировалось прижать отрезанные части и не торопясь уничтожить.
Наступление началось с короткой, но мощной артподготовки. Потом в атаку пошла мотопехота, которая должна была захватить плацдарм на северном берегу небольшой речушки Сукалея [Сугоклея. Прим. Ред.] и обеспечить переправу наших танков. Мы же одновременно поддерживали пехоту огнем и броней, не подставляясь, впрочем, под действие противотанковых средств немцев. Зима в тот год была достаточно теплая и никакой уверенности в том, что относительно тонкий лед выдержит вес тяжелых танков у нашего командования не было, поэтому решено было перестраховаться дополнительно усилить переправу деревянным настилом.
В целом наступление, ставшее для немцев настоящим шоком — они совершенно не ожидали от нас активности еще и на южном участке фронта, считая, что все резервы были уже брошены в бой под Смоленском и Брянском — с самого начала развивалось успешно.
Уже после войны я много встречал упоминаний — особенно этим грешат немцы, что, впрочем, неудивительно — о том, что главным секретом успех зимнего контрнаступления Красной армии в 1944–1945 годах был «генерал Мороз», который якобы не позволил доблестным немецким воинам сражаться во всю силу. Тут, на страницах этой книги, я могу со всей ответственностью опровергнуть сей миф, тиражируемый не первое десятилетие со страниц разной степени уважаемости изданий. Да, погода в начале января нового 1945 года была достаточно морозная. По моим личным воспоминаниям что-то около минус пяти днем и до минус двенадцати-тринадцати ночью. [Чуть теплее. Например, первого января по данным метеосводки температура воздуха в районе Кировограда колебалась от -3 до -8 градусов Цельсия. Подробная погодная сводка за декабрь-январь прилагается. Табл. 1. Прим. Ред.] Однако можно ли списывать наши успехи исключительно на погоду? Нет, нет и еще раз нет!
Во-первых, было бы странно говорить о том, что погода влияла «отрицательно» на вермахт и как-то одновременно помогала красной армии. Поверьте, в минус десять воевать — хоть в танке хоть лежа с винтовкой на снегу — достаточно некомфортно в независимости от того какой национальности кровь течет у тебя в жилах.
Во-вторых, немцы безусловно знали, куда идут и достаточно неплохо — на сколько это вообще было возможно — подготовились к боевым действиям зимой. Во всяком случае, личный состав был обеспечен теплой одеждой и топливом для обогрева, а техника — положенными по зимнему времени ГСМ. Естественно, проблемы были — впрочем, они были и у нас, возможно даже в большей степени — но происходили они в первую очередь из-за противодействия храбрых русских парней, а также растянутых донельзя линий снабжения.
2 января авангард нашего корпуса сумел отбросить немцев от реки на три-пять километров и обеспечить переправу танков на левый берег. Немцы дрались как черти, отступая только тогда, когда держаться на прежних рубежах уже не было никакой возможности. Очень сильно была заметна разница в опыте. Воюющая уже седьмой год подряд армия зачастую просто за счет мастерства переигрывала более многочисленных и лучше вооруженных русских. Каждый метр украинской степи в тех краях обильно был полит нашей — русской и французской — кровью. Проведя столько времени в Красной Армии, дойдя в ее составе до Рейна я до сих пор, хоть уже давно и не состою в ее рядах, не могу отделить себя от тех невероятного мужества людей, спасших Европу от фашизма. И несколько орденов, а также нашивки «за ранения» будут тому немыми, но надежными свидетелями.