Выбрать главу

МАНЬЧЖУРСКИЕ ЯМБЫ

I
Ну да! Еще не так давно В мое раскрытое окно И в дверь на цементный балкон Вставал июньский небосклон. Маньчжурский неподвижный зной: С утра ленивая пора, Лимонов профиль вырезной, А во дворе — детей игра… И плыл дрожащий горизонт, И млели там зонты дерев, И солнце — огненный орех — Опять слепило горячо. Опять стремительный дракон Взмывал в лазурь, на высоту, И делался горяч балкон, И пронизала пустоту Огня небесного искра, И приходила в мой покой, Касалась легкою рукой Тоска (она любви сестра).
II
Ну почему бы не поплыть, А то отправиться пешком, С бродячим за спиной мешком. Туда, где с башнями углы Оглиненных кизячьих стен, Где вовсе раскрывает свет Испепеляющий дракон; В бумаге поднято окно, И на циновке детский стол, И флейта плачется светло, А музыкант на ней — слепой. Проедет в толстые врата Мешками полная арба… Коней дрожащая губа, А шея стрижена, крута, Извозчик по пояс нагой (И как мала его нога!), А там стреляет кнут другой И — впряженных коров рога…
III
Не раз задумывался я Уйти в глубокие края, И в фанзе поселиться там, Где часты переплеты рам; Бумага в них, а не стекло, И кана под окном тепло. На скользкую циновку сесть, Свинину палочками есть И чаем горьким запивать; Потом курить и рисовать, Писать на шелке письмена — И станет жизнь моя ясна, Ясна, как сами письмена.
1923
Харбин

ГОЛОС

Летают в воздухе святом, Неслышно пропадают птицы. Над ровным лугом — желтый дом, А дух на воле и томится.
Есть в облаках сиянье льдин, В пруду метнулась рыба кругом, И в этот полдень я один Дышу томительным испугом.
Так жадно думаю о Вас, И расцветают все движенья, Далеких губ, далеких глаз Влиятельное выраженье.
А вот счастливая рука: Она имеет тяжесть тела; Святая кровь — ее река — Высоким шумом прошумела.
И смелый голос надо мной Поет неслышными словами, А небо с той же синевой И уплывающими льдами.
1924
Шанхай

ВИКТОР ВЕТЛУГИН

У ОКНА

Слепая ночь устало хмурится… Как много снега намело. Там убегающая улица Легла серебряной стрелой.
А я прильнул к стеклу оконному — Мне как-то странно хорошо. Я памятью настороженною В страницы прошлого ушел.
И, воскрешая ту, забытую Любовь — забытую мечту, Глазами, широко раскрытыми, Гляжу в немую темноту.

«Тонкой змейкой раскинута сталь…»

Тонкой змейкой раскинута сталь, В синеву убегает зигзагом. Я не знаю, давно ли я стал Загорелым и дерзким бродягой.
Только кажется мне, что давно, Что и предки мои кочевали По степям под сибирской луной, По скалистым хребтам Забайкалья.
А теперь, оглянувшись назад На далекую жизнь, вижу снова Цепь железобетонных громад, Переулки в гранитных оковах.
Бесконечную цепь проводов, Черным дымом пронизанный воздух, Перекличку фабричных гудков, Фонарей неподвижные звезды.
А еще — будто солнечный луч Иль вечерней зари позолота — Из растаявших в сумерках туч Улыбается ласковый кто-то.