Читать онлайн "Русская поэзия XVIII века" - Державин Гаврила Романович - RuLit

В которой к госпоже, для похвалы гостей, Приносят разные полотна, сукна, ткани, Узорны образцы салфеток, скатертей, Ковров, и кружев, и вязани.[1119]

Где с скотен, пчельников, и с птичников, прудов То в масле, то в сота́х зрю злато под ветвями, То пурпур в ягодах, то бархат-пух грибов, Сребро, трепещуще лещами.

В которой, обозрев больных в больнице, врач[1120] Приходит доносить о их вреде, здоровье, Прося на пищу им: тем с по́ливкой калач, А тем лекарствица, в подспорье.

Где также иногда по палкам, по костям Усатый староста иль скопидом брюхатый Дают отчет казне, и хлебу, и вещам, С улыбкой часто плутоватой.

И где, случается, художники млады Работы кажут их на древе, на холстине И получают в дар подачи за труды, А в час и денег по полтине.

И где до ужина, чтобы прогнать как сон, В задоре иногда, в игры зело горячи, Играем в карты мы, в ерошки, в фараон, По грошу в долг и без отдачи.

Оттуда прихожу в святилище я муз, И с Флакком[1121], Пиндаром, богов восседши в пире, К царям, к друзьям моим иль к небу возношусь Иль славлю сельску жизнь на лире.

Иль в зеркало времен, качая головой, На страсти, на дела зрю древних, новых веков, Не видя ничего, кроме любви одной К себе и драки человеков.

Все суета сует! — я, воздыхая, мню, Но, бросив взор на блеск светила полудневна, — О, коль прекрасен мир! Что ж дух мой бременю? Творцом содержится вселенна.

Да будет на земли и в небесах его Единого во всем вседействующа воля! Он видит глубину всю сердца моего, И строится моя им доля.

Дворовых между тем, крестьянских рой детей Сбираются ко мне не для какой науки, А взять по нескольку баранок, кренделей, Чтобы во мне не зрели буки.[1122]

Письмоводитель мой тут должен на моих Бумагах мараных, пастух как на овечках, Репейник вычищать, — хоть мыслей нет больших, Блестят и жу́чки в епанечках.[1123]

Бьет полдня час, рабы служить к столу бегут; Идет за трапезу гостей хозяйка с хором. Я озреваю стол — и вижу разных блюд Цветник, поставленный узором.

Багряна ветчина, зелены щи с желтком, Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны, Что смоль, янтарь — икра, и с голубым пером Там щука пестрая — прекрасны!

Прекрасны потому, что взор манят мой, вкус; Но не обилием иль чуждых стран приправой, А что опрятно все и представляет Русь: Припас домашний, свежий, здравый.

Когда же мы донских и крымских кубки вин, И липца, воронка́[1124] и чернопенна пива Запустим несколько в румяный лоб хмелин, — Беседа за сластьми шутлива.

Но молча вдруг встаем: бьет, искрами горя, Древ русских сладкий сок[1125] до подвенечных бревен; За здравье с громом пьем[1126] любезного царя, Цариц, царевичей, царевен.

Тут кофе два глотка; схрапну минут пяток; Там в шахматы, в шары иль из лука стрелами, Пернатый к потолку лаптой мечу леток И тешусь разными играми.

Иль из кристальных вод, купален, между древ, От солнца, от людей под скромным осененьем, Там внемлю юношей, а здесь плесканье дев, С душевным неким восхищеньем.

Иль в стекла оптики[1127] картинные места Смотрю моих усадьб; на свитках грады, ца́рства, Моря, леса, — лежит вся мира красота В глазах, искусств через коварства.

Иль в мрачном фонаре любуюсь,[1128] звезды зря Бегущи в тишине по синю волн стремленью: Так солнцы в воздухе, я мню, текут горя, Премудрости ко прославленью.

Иль смотрим, как вода с плотины с ревом льет И, движа ма́шину, древа на доски делит; Как сквозь чугунных пар столпов[1129] на воздух бьет, Клокоча огнь, толчет и мелет.

Иль любопытны, как бумажны руны волн В лотки сквозь игл, колес, подобно снегу, льются В пушистых локонах, и тьмы вдруг веретен Марииной рукой прядутся.[1130]

Иль как на лен, на шелк цвет, пестрота и лоск, Все прелести, красы берутся с поль царицы;[1131] Сталь жесткая, глядим, как мягкий, алый воск, Куется в бердыши милицы[1132].

И сельски ратники как, царства став щитом, Бегут с стремленьем в строй во рыцарском убранстве, «За веру, за царя мы, — говорят, — помрем, Чем у французов быть в подда́нстве».

Иль в лодке вдоль реки, по брегу пеш, верхом, Качусь на дрожках я соседей с вереницей; То рыбу у́дами, то дичь громим свинцом, То зайцев ловим псов станицей.

Иль стоя внемлем шум зеленых, черных волн, Как дерн бугрит соха, злак трав падет косами, Серпами злато нив, — и, ароматов полн, Порхает ветр меж нимф рядами.

Иль смотрим, как бежит под черной тучей тень По ко́пнам, по снопам, коврам желто-зеленым И сходит солнышко на нижнюю степень К холмам и рощам сине-темным.

Иль, утомясь, идем скирдов, дубов под сень; На бреге Волхова разводим огнь дымистый; Глядим, как на воду ложится красный день, И пьем под небом чай душистый.

Забавно! в тьме челнов с сетьми как рыбаки, Ленивым строем плыв, страшат тварь влаги стуком[1133]; Как парусы суда и лямкой бурлаки Влекут одним под песнью духом.

Прекрасно! тихие, отлогие брега И редки холмики, селений мелких полны, Как, полосаты их клоня поля, луга, Стоят над током струй безмолвны.