Среди многих жанров поэзии классицизма мы встречаемся с так называемой герои-комической поэмой — антиподом поэмы героической. История возникновения этого жанра примечательна. В эстетическом кодексе Буало о поэме подобного рода речь еще не шла. Однако уже за несколько лет до выхода «Поэтического искусства» (в начале 1650-х годов) противник классицизма Поль Скаррон издал поэму «Вергилий наизнанку», в которой высмеивал неестественность, условность и надутость высоких жанров и героической поэмы прежде всего. Поэма Скаррона принадлежала к жанру бурлеска, широко распространившегося во Франции в первом половине XVII века. Бурлеск — шутка, перелицовка (травестирование). Бурлескная поэзия высмеивала («выворачивала наизнанку») античные мифы, героические эпопеи. Скаррон и «вывернул наизнанку» поэму Вергилия «Энеида». Высоких героев и богов он уподобил современным ему людям низкого звания, заставив их говорить грубым и вульгарным языком.
Бурлеск Скаррона имел огромный успех. Буало, защищая принципы героической поэмы, столь грубо высмеянные Скарроном, и учитывая популярность бурлеска, решил предложить читателям другой тип шутливой поэмы, или, как он писал, «новый род бурлеска». Написав поэму «Налой», он создал жанр герои-комической поэмы, противопоставив его поэме Скаррона. В «Налое» события ничтожные, выхваченные из будничной житейской практики простых людей, описываются языком торжественным и высоким. Когда часовщик и часовщица, пишет Буало, говорят языком Энея и Дидоны, читатель улыбается. Тем самым Буало заменял непристойную и оскорблявшую его шутку (издевательство над высокими героями и над самим жанром эпической поэмы) другой шуткой — изящной и изысканной, направленной против простонародья.
В XVIII веке на Западе и в России это противопоставление герои-комической поэмы бурлеску перестало ощущаться. И герои-комическая поэма и бурлеск уравнивались как единый жанр шутки, решавший одну и ту же задачу различными стилистическими средствами: в одном случае о низком говорилось высоким слогом, в другом — о высоком — низким слогом. Такое уравнение и нашло свое закрепление в «Эпистоле о стихотворстве» Сумарокова, разрешавшей русским поэтам писать оба типа поэм. Назывались они одинаково: «смешными геройческими поэмами». В литературной практике того времени их именовали «ирои-комическими поэмами». Автор такой поэмы, по мысли Сумарокова, должен был прежде всего смешить читателя. Смешное возникало не из характеров, не из жизненно оправданных ситуаций. Смешным был сам прием: эффект комического был одинаков, и когда Дидона говорила языком торговки, и когда бурлак вещал языком Энея. Читатель, воспитанный нормативной поэтикой, привык к четкому различению жанров и соблюдению правил. Оттого он и смеялся, когда видел отступление от жанровой чистоты, когда вместо обязательного в жанрах классицизма соответствия между слогом и темой — а в героической поэме обязательного закрепления за высокой темой высокого языка — он сталкивался с нарочитым нарушением правила. Дозволенное во имя шутки нарушение, игра словами, мастерская демонстрация стилистических нелепостей — вот что в конечном счете было содержанием «смешных геройческих поэм». Действие в них происходило в условном, призрачном мире пародии, где блуждали герои-фикции, послушные марионетки в руках поэта. В создании «смешных геройческих поэм», может быть, откровеннее всего проявлялось дворянско-аристократическое, барское презрение к тому реальному миру, в котором жили люди «низкого» звания.
В 1760-е годы, когда просветители и разночинцы поставили задачу художественного познания жизни народа, когда шла борьба против дискредитации той действительности, где жили простые люди, против объявления ее «низкой», достойной лишь комического или сатирического изображения, выступил разночинец Чулков с пародией на герои-комическую поэму, — назвав ее «Стихи на качели». Опыт оказался удачным на пути сближения поэзии с действительностью и взрыва нормативной поэтики изнутри. Поэты были скованы правилами, но правила допускали реальную жизнь в герои-комическую поэму в ряженом виде (Робенка баба бьет — то гневная Юнона», — писал Сумароков). Чулков и воспользовался этим как предлогом для того, чтобы заговорить в стихах на «законном» основании о том, что было близко ему, — о делах и жизни простых людей. Поэт довольно откровенно заявлял: нужно «сыскать пример», «надобно искать в премудрости покрова». Жанр герои-комической поэмы и был таким удачным «покровом». Смысл поэмы Чулкова в воспроизведении неповторимых подробностей русского быта. Для Сумарокова условна описываемая в шуточной поэме «низкая» действительность, дли Чулкова условны герои-боги, которые вовсе и не боги, а обряженные в маскарадные костюмы (иначе их не пустят в настоящее искусство) простые русские люди — нищие, ямщики, мелкие базарные торговцы, работники.
Наиболее ярким художественным произведением этого жанра явилась герои-комическая поэма Василия Майкова «Елисей, или Раздраженный Вакх». Она писалась в 1769 году в атмосфере успехов сатирической журналистики и борьбы с фальшивым изображением крестьянской жизни в эклогах и идиллиях. В своей поэме Майков демонстративно и дерзко изображает «низкую» действительность — столичные кабаки, работный дом для проституток и т. д. Ее горой — Елисей, лихой ямщик и гуляка. Сюжетное развитие поэмы идет как бы по двум линиям: реальной и фантастической. Столичные откупщики повысили цену на водку, что вызывает раздражение простого народа. Гнев работных людей выражен в фантастическом сюжете: Вакх — бог вина — тоже недоволен повышением цен на водку, потому что ее меньше будут пить. Чтобы наказать откупщиков, Вакх подговаривает Елисея, пьяницу и кулачного бойца, разгромить склады богатого петербургского откупщика. Елисей с удовольствием это осуществляет. В ходе событий полиция арестовывает Елисея, он попадает в тюрьму. Из тюрьмы его вызволяет Ермий (Гермес), действовавший по повелению Зевса, которого просил Вакх.
«Елисей, или Раздраженный Вакх» — поэма нового типа. Только формально она соответствовала правилам Сумарокова. В ней действуют боги, они рисуются сниженно, натуралистически выписывается их быт. Несоответствие — жизнь высоких героев и богов в окружении низкого быта и людей низкого знания — рождает комизм повествования. Тем самым «Елисей» как бы принадлежит к жанру бурлеска («Гектор не на войну идет — в кулачный бой», — писал об атом типе поэм Сумароков). Но у Майкова действует низкий герой, ямщик Елисей, который поставлен в ситуацию, пародийно воссоздающую похождения богов и героев, описываемых в героическом эпосе (Сумароков так характеризовал эти поэмы: «Поссорился буян, — не подлая то ссора, // Но гонит Ахиллес прехраброго Гектора»). Первым отступлением от правил и было смешение двух типов поэм; поэт сочетал два «склада», две группы различных героев в одной поэме!
Майков решительно отказывается также от барского пренебрежения к «неблагородным» сословиям. Поэтому Елисей дан без идеализации, но и без презрения. Майков увидел в ямщике Елисее человека определенного социального положения. Его индивидуальные черты обусловлены социальной средой. Обстоятельства эти определили и его пороки (он пьяница, буян, драчун), и его положительные качества (чувство собственного достоинства, сила, юмор, сообразительность).
Условный сюжет приключений Елисея, соответствовавший законам избранного Майковым жанра «смешной геройческой поэмы», оказывался хорошим поводом для изображения подробностей жизни русских крестьян и работных людей столицы, подробностей их быта. В поэме множество эпизодов, посвященных приключениям Елисея, в которых мастерски изображаются картины сенокоса, кулачного боя, прощания с умершей матерью, быта тюрьмы, Петербурга и т. д.
В этом и проявилось новаторство — под «покровом» жанра перед читателем предстали жизненно яркие бытовые сцены, воссозданные языком сочным, близким к живой речи народа, исполненным юмора, свежести и силы выражения. По правилам, Елисей (ямщик) должен был говорить приподнятым языком или сам автор при характеристике низких дел ямщика обязан прибегать к высокому слогу. Вспомним указание Сумарокова: «В сем складе надобно, чтоб муза подала // Высокие слова на низкие дела». У Майкова же ямщик о своих «низких» делах говорит «низким» же языком, то есть язык героя вполне соответствует его духовному складу. В этих случаях стиль не является источником комизма. А ведь комический эффект в «смешных геройческих поэмах» рождается из стилистического несоответствия. В поэме Майкова можно встретить смешные сцены, построенные на этом требовании, на этом приеме. Но их не так много. А вместе с тем поэма пронизана истинно русской веселостью, задорным, подчас соленым юмором. Смешное у Майкова иного происхождения. Смешны ситуации, в которые попадает герой, смешны предприимчивые действия никогда не унывающего, находчивого Елисея. Все эти черты стиля и художественного метода свойственны именно поэме Майкова. Они рождены в процессе преодоления канонов и правил жанра. Именно за это и ценил поэму Пушкин, утверждая, что «Елисей» истинно смешон».