Читать онлайн "Русская поэзия XVIII века" - Радищев Александр Николаевич - RuLit

Послание к Дмитриеву в ответ на его стихи, в которых он жалуется на скоротечность счастливой молодости [794]

Конечно так, — ты прав, мой друг! Цвет счастья скоро увядает, И юность наша есть тот луг, Где сей красавец расцветает. Тогда в эфире мы живем И нектар сладостный пием Из полной олимпийской чаши; Но жизни алая весна Есть миг — увы! пройдет она, И с нею мысли, чувства наши Лишатся свежести своей. Что прежде душу веселило, К себе с улыбкою манило, Немило, скучно будет ей. Надежды и мечты златые, Как птички, быстро улетят, И тени хладные, густые Над нами солнце затемнят, — Тогда, подобно Иксиону, Не милую свою Юнону, Но дым увидим пред собой! [795]

И я, о друг мой, наслаждался Своею красною весной; И я мечтами обольщался — Любил с горячностью людей, Как нежных братий и друзей; Желал добра им всей душею; Готов был кровию моею Пожертвовать для счастья их И в самых горестях своих Надеждой сладкой веселился Небесполезно жить для них — Мой дух сей мыслию гордился! Источник радостей и благ Открыть в чувствительных душах; Пленить их истиной святою, Ее нетленной красотою; Орудием небесным быть И в памяти потомства жить Казалось мне всего славнее, Всего прекраснее, милее! Я жребий свой благословлял, Любуясь прелестью награды, — И тихий свет моей лампады С звездою утра угасал. Златое дневное светило Примером, образцом мне было… Почто, почто, мой друг, не век Обманом счастлив человек?

Но время, опыт разрушают Воздушный замок юных лет; Красы волшебства исчезают… Теперь иной я вижу свет, — И вижу ясно, что с Платоном Республик нам не учредить, [796] С Питтаком, Фалесом, Зеноном [797] Сердец жестоких не смягчить. Ах! зло под солнцем бесконечно, И люди будут — люди вечно. Когда несчастных Данаид [798] Сосуд наполнится водою, Тогда, чудесною судьбою, Наш шар приимет лучший вид: Сатурн на землю возвратится И тигра с агнцем помирит; Богатый с бедным подружится И слабый сильного простит. Дотоле истина опасна, Одним скучна, другим ужасна; Никто не хочет ей внимать, И часто яд тому есть плата, Кто гласом мудрого Сократа [799] Дерзает буйству угрожать. Гордец не любит наставленья, Глупец не терпит просвещенья — Итак, лампаду угасим, Желая доброй ночи им.

Но что же нам, о друг любезный, Осталось делать в жизни сей, Когда не можем быть полезны, Не можем пременить людей? Оплакать бедных смертных долю И мрачный свет предать на волю Судьбы и рока: пусть они, Сим миром правя искони, И впредь творят что им угодно! А мы, любя дышать свободно, Себе построим тихий кров За мрачной сению лесов, Куда бы злые и невежды Вовек дороги не нашли И где б без страха и надежды Мы в мире жить с собой могли, Гнушаться издали пороком И ясным, терпеливым оком Взирать на тучи, вихрь сует, От грома, бури укрываясь И в чистом сердце наслаждаясь Мерцанием вечерних лет, Остатком теплых дней осенних. Хотя уж нет цветов весенних У нас на лицах, на устах И юный огнь погас в глазах; Хотя красавицы престали Меня любезным называть (Зефиры с нами отыграли!), Но мы не до́лжны унывать: Живем по общему закону!.. Отелло в старости своей Пленил младую Дездемону [800] И вкрался тихо в сердце к ней Любезных муз прелестным даром. Он с нежным, трогательным жаром В картинах ей изображал, Как случай в жизни им играл; Как он за дальними морями, Необозримыми степями, Между ревущих, пенных рек, Среди лесов густых, дремучих, Песков горящих и сыпучих, Где люди не бывали ввек, Бесстрашно в юности скитался, Со львами, тиграми сражался, Терпел жестокий зной и хлад, Терпел усталость, жажду, глад. Она внимала, удивлялась; Брала участие во всем; В опасность вместе с ним вдавалась И в нежном пламени своем, С блестящею в очах слезою, Сказала: «Я люблю тебя!» И мы, любезный друг, с тобою Найдем подругу для себя, Подругу с милою душею, Она приятностью своею Украсит запад наших дней. Беседа опытных людей, Их басни, повести и были (Нас лета сказкам научили!) Ее внимание займут, Ее любовь приобретут. Любовь и дружба — вот чем можно Себя под солнцем утешать! Искать блаженства нам не должно, Но должно — менее страдать; И кто любил, кто был любимым, Был другом нежным, другом чтимым, Тот в мире сем недаром жил, Недаром землю бременил.

Пусть громы небо потрясают, Злодеи слабых угнетают, Безумцы хвалят разум свой! Мой друг! не мы тому виной. Мы слабых здесь не угнетали И всем ума, добра желали: У нас не черные сердца! И так без трепета и страха Нам можно ожидать конца И лечь во гроб, жилище праха. Завеса вечности страшна Убийцам, кровью обагренным, Слезами бедных орошенным. В ком дух и совесть без пятна, Тот с тихим чувствием встречает Златую Фебову стрелу, [801] И ангел мира освещает Пред ним густую смерти мглу. Там, там, за синим океаном, Вдали, в мерцании багряном, Он зрит… но мы еще не зрим.

1794

Послание к Александру Алексеевичу Плещееву [802]

Мой друг! вступая в шумный свет С любезной, искренней душею, В весеннем цвете юных лет, Ты хочешь с музою моею В свободный час поговорить О том, чего все ищут в свете; Что вечно у людей в предмете; О чем позволено судить Ученым, мудрым и невежде, Богатым в золотой одежде И бедным в рубище худом, На тронах, славой окруженных, И в сельских хижинах смиренных; Что в каждом климате земном Надежду смертных составляет, Сердца всечасно обольщает, Но, ах!.. не зримо ни в одном!

О счастьи слово. Удалимся Под ветви сих зеленых ив; Прохладой чувства освежив, Мы там беседой насладимся В любезной музам тишине. [803]

Мой друг! поверишь ли ты мне, Чтоб десять тысяч было мнений, Ученых философских прений В архивах древности седой [804] О средствах жить счастливо в свете, О средствах обрести покой? Но точно так, мой друг; в сем счете Ошибки нет. Фалес, Хилон [805], Питтак, Эпименид [806], Критон [807], Бионы [808], Симмии [809], Стильпоны [810], Эсхины, Эрмии, [811]Зеноны, В лицее, в храмах и садах, На бочках, темных чердаках О благе вышнем говорили И смертных к счастию манили Своею… нищенской клюкой, Клянясь священной бородой, Что плод земного совершенства В саду их мудрости растет; Что в нем нетленный цвет блаженства, Как роза пышная, цветет. Слова казалися прекрасны, Но только были несогласны. Один кричал: ступай туда! Другой: нет, нет, поди сюда! Что ж греки делали? Смеялись, Ученой распрей забавлялись, А счастье… называли сном!

И в наши времена о том Бывает много шуму, спору. Немало новых гордецов, Которым часто без разбору Дают названье мудрецов; Они нам также обещают Открыть прямой ко счастью след; В глаза же счастия не знают; Живут, как все, под игом бед; Живут, и горькими слезами Судьбе тихонько платят сами За право умниками слыть, О счастьи в книгах говорить!

Престанем льстить себя мечтою, Искать блаженства под луною! Скорее, друг мой, ты найдешь Чудесный философский камень, [812] Чем век без горя проживешь. Япетов сын [813]эфирный пламень Похитил для людей с небес, Но счастья к ним он не принес; Оно в удел нам не досталось И там, с Юпитером, осталось. Вздыхай, тужи; но пользы нет! Судьбы рекли: «Да будет свет Жилищем призраков, сует, Немногих благ и многих бед!» Рекли — и Суеты спустились На землю шумною толпой: Герои в латы нарядились, Пленяся Славы красотой; Мечом махнули, полетели В забаву умерщвлять людей; Одни престолов захотели, Другие самых алтарей; Одни шумящими рулями Рассекли пену дальних вод; Другие мощными руками Отверзли в землю темный ход, Чтоб взять пригоршни светлой пыли! Мечты всем головы вскружили, А горесть врезалась в сердца. Народов сильных победитель И стран бесчисленных властитель Под блеском светлого венца В душевном мраке унывает И часто сам того не знает, Начто величия желал И кровью лавры омочал! Смельчак, Америку открывший, Пути ко счастью не открыл; Индейцев в цепи заключивший Цепями сам окован был, [814] Провел и кончил жизнь в страданье. ― А сей вздыхающий скелет, Который богом чтит стяжанье, Среди богатств в тоске живет!.. Но кто, мой друг, в морской пучине Глазами волны перечтет? И кто представит нам в картине Ничтожность всех земных сует?