Трамвай у Роальда Мандельштама — не менее таинственен, чем у Гумилева. Рядом живут прозаичность и романтизм в стихах Алика, как рядом находятся Петербург Достоевского и Петербург Пушкина. Контраст двух обликов города, пересекающихся, переплетающихся, исчерченных рельсами, неразрывно совмещённых и призрачных — вот один из вечных мотивов в поэзии Роальда Мандельштама.
Сон оборвался. Не кончен.
Хохот и каменный лай. —
В звездную изморозь ночи
Выброшен алый трамвай.
Пара пустых коридоров
Мчится один за другим.
В каждом — двойник командора —
Холод гранитной ноги.
Да. Всего-то несколько минут — и появляется Петербург легенд и поэм, тот, привычный, альбомно-книжный… Но и он становится и непохожим на себя, и вместе с тем узнаваемым у поэта молодого, наивного (чего тогда никто из нас не понимал), но празднично-яркого, несмотря на грустный основной фон его строк:
Звонко вычеканив звезды
Шагом черных лошадей,
Ночь проходит грациозно
По тарелкам площадей
Над рыдающим оркестром,
Над почившим в бозе днем,
Фалды черного маэстро
Вороненым вороньем…
Алик любил бродить ночами. Опираясь на палку, приняв очередную порцию морфия, который только и спасал его от мучительных болей запущенного костного туберкулеза, он высовывался из подворотни, оглядывался молча и выходил на пустой тротуар. Первым из нас присоединялся к нему Вадик Преловский, художник, рисовавший грязные наши дворы, крыши, набережные каналов с перекошенными фонарями у подъездов, где смутно угадывались тени влюбленных, которым некуда было деваться…
Позднее наша компания так и называла себя — "Болтайка". Но еще раньше мы болтались ночами с Вадимом, Роальдом и художником Арефьевым — странным и крепким… Потом появился Роман Гудзенко… Но это уже было позднее, после того, как я в 1950 году исчез из города на пять лет, "эмигрировав" учителем в донские станицы…
Белая ночь смазывала всю угловатость тех, заброшенных и малоизвестных набережных, где мы бродили. Я не писал тогда о городе. У меня были другие, далекие темы… А вот Алик — только о Нем, булыжном, гранитном… Чаще о булыжном. Вот Новая Голландия:
Запах камней и металла
Острый, как волчьи клыки,
— помнишь? —
В изгибе канала
Призрак забытой руки,
— видишь? —
Деревья на крыши
Позднее золото льют.
В «Новой Голландии»
— слышишь? —
Карлики листья куют.
Здесь все — и реальный город, и скрытая в нем тайна, и стремление обреченного человека вырваться из пут повседневности в экзотическую даль, куда трамваи не ходят…
И воображение вкладывало в дневные серые пейзажи таинственный привкус дальних стран, которые — и Роальд это знал — не суждено ему было увидеть…
Наш общий друг Вадим Преловский повесился в 54 году. Я вернулся в Питер в 56-ом. . Опять вокруг Алика были художники, состав болтайки почти целиком сменился. Но так же ночами бродили по городу художники в обществе Алика. Это рождало стихи. Наполняло экзотическими образами творчество приговоренного поэта…
Он умер в 61-ом. Уверен, что дожить до двадцати восьми лет ему позволила только поэзия…
Первая книжка Роальда Мандельштама издана была в Израиле в 82-ом году.
Теперь-то понятно, что он был предтечей нашего «Медного века», его первой ласточкой, которая замерзла, оттого, что слишком рано прилетела…
Там, где чугунное кружево кружев
Давят питоны дубовых перил,
Бесится ярче оранжевой лужи,
Солнце, рыжее, чем стадо горилл.
И чем серее были невские туманы — тем ярче его стихи. Чем серее были люди на этих набережных — тем праздничнее были его стихи.
Разлад мечты и действительности стал тем перепадом той разносгью напряжений, которая порождала ток его поэзии.
Булыжники мостовых, сшибаясь с гранитами набережных, высекали искры стихов…
27. ПРОТИВОВЕС НЕБЫТИЮ (Александр Кушнер)
Александр Кушнер — один из самых значительных русских поэтов второй половины 20-го века, удивительно не похожий на своих ровесников — в основном ораторских и ритмически нервных поэтов.
Стихи Кушнера развивают поэтику акмеизма, ту, что "по сути своей и есть петербургская поэтика". Конкретная деталь у него — крупным планом. Она не только ощутима, как любой предмет на голландском натюрморте, но она — знак, символ и единственное подтверждение истинности существования мира, который мы именуем "реальным". Любой предмет — гарантия бытия. Дневного бытия. Ведь это только днем
…во всем определенность,