За медным веком стояли Блок, Волошин, Гумилев, Цветаева… За поколением "Тайной свободы" — Мандельштам по метафоричности, Ахматова по интимности интонаций.
Мост к истокам, создаваемый этим поколением, менее конструктивен, но более сложен по силуэту. Импрессионистичность изображения и подпольность существования поневоле. Ведь в отличие от "медного века", поэтам этим, разбуженным "пражским подмораживанием", так в советское время и не удалось за малым исключением выйти к читателю…
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе.
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
Так писал Александр Блок в своих последних стихах. Под этот эпиграф и сходится поколение поэтов, рождённых после войны.
Особое место в этом поколении занимают питерские поэты, соединённые — нет, не в группу, не в течение — скорее в некий отдельный и своеобразный литературный процесс.
Так исторически вышло — у французских художников 19-го века был Барбизон. У русских поэтов двух веков –
"Нам целый мир чужбина,
Отечество нам — Царское Село".
Во многом это дань традиции (Пушкин, Анненский, Ахматова, Гумилёв), но ещё это «царскосельское» явление связано и с именем Татьяны Григорьевны Гнедич, не только воспитавшей плеяду поэтов-переводчиков, но и объединившей вокруг себя часть новейших тогда поэтов, о которых и пойдёт речь в этой последней части книги.
Итак, поколение, о котором идёт речь, рождено в самиздате.
Часть четвёртая.
ПОКОЛЕНИЕ ТАЙНОЙ СВОБОДЫ
1 Летопись скучных времён (Л. Лосев)
2 Вино архаизмов (В. Кривулин)
3 Поэзия причастности (Е.Игнатова)
4 Предельная ситуация (А Волохонский)
5 Две с лишним вечности назад (Бахыт Кенжеев)
6 Родом из Марбурга (А Цветков).
7 Сироты власти петровой (Ю. Кублановский
8 Последняя туча рассеянной бури» Е Шварц
9. «Доколе же брату прощать моему?» А Сопровский
38. ЛЕТОПИСЬ СКУЧНЫХ ВРЕМЁН (Лев Лосев)
Лев Лосев, много лет до эмиграции проработавший в редакции детского журнала «Костёр», в Питере стихов публиковать и не пытался. Стихи его впервые вышли в "Континенте", потом стали появляться в других эмигрантских журналах. В СССР ни строчки из лосевских стихов напечатать было бы невозможно.
Неважно, какова их тема, — от всех его стихов тянет тяжелым туманом советской жизни. В этом смысле Лосев — в прямом смысле более, чем кто либо другой, "поэт советской действительности", — тогдашняя атмосфера отражена у него во всех реалиях, интонациях, особенностях языка.
Быт и жизнь, настроения человека в СССР эти стихи выражают с точностью социолога и психолога.
Естественно, что любой критик — член СП — с партийно-холуйских позиций назвал бы все до единого стихи Лосева «клеветой на советскую действительность
По Лосеву суть советской жизни — это даже не столько ужасы партократической диктатуры, тирания цензуры и тому подобные «мелочи», а нечто более жуткое и безнадежное — скука. Всепоглощающая, разъедающая. То безразличие, когда "всем все до лампочки" — вот главный признак советского образа жизни. Вот она — "нелетная погода"…
Пилот уже с утра залил глаза,
и дрыхнет, завернувшись в плащ-палатку.
Сегодня нам не улететь. Коза
Общипывает взлетную площадку.
Спроси пилота, ну зачем он пьёт,
Он ничего ответить не сумеет,
Ну, дождик. Отменяется полёт.
Ну, дождик сеет. Ну, коза не блеет.
Сами интонации, сами короткие без намека на эмоцию фразы, перечисление самых вроде бы случайных деталей, складывающихся в картину равнодушной, серой, смертельной скуки, монотонность ритма, как монотонность дождя, звучащего за строкой, — всё это только скука. В стихотворении довольно длинном все детали жестко реалистические и выстроены не в случайном порядке, а усиливая скуку, и вот последняя строчка: «Есть "Беломор. Но спички отсырели» уже настолько бесстрастно звучит, что ясно — хуже не бывает.
Единственное, что вдруг проблесками прорывает эту вселенскую скуку, — это цитируемые поэтом строчки из чужих и вроде бы не относящихся к его теме произведений. Чужие строки вмонтированы в стих так, что создают жуткий контраст, придавая стихам Лосева жестокую пародийность. Жестокую, но никак не смешную. Это пародия ужасов.
"Над невской башней тишина" — так строкой известного "городского" романса начинается стихотворение "Последний романс".
Не часовой со штыком — женщина. В трамвае, видимо. "Она опять подзалетела"… А дальше — уже не цитаты, пародийность создаётся еле заметными намеками на цитаты…