Тем более наводит на печальные размышления факт, что в обиходе многих Церквей именование их «христианскими», а их членов «христианами» теперь почти не применяется: на вопрос о религиозной принадлежности обычно можно услышать — «православный», «католик», «баптист» или что другое, и очень редко — «христианин». Даже в богослужебных ектениях мы слышим: «Еще молимся о всех преждепочивших отцех и братиях наших, зде лежащих и повсюду, православных». Лишь в одной, редко произносимой ектений говорится: «Еще молимся за всю братию и за вся христианы».
Что же касается православия в самом высшем значении этого лова, то мы с благоговейным трепетом осмеливаемся утверждать, что самым Православным Человеком был, есть и остается навеки Господь наш Иисус Христос, ибо Он всем Своим Богочеловеческим существом прославил и прославляет Отца Небесного, о чем Сам сказал в Своей Первосвященнической молитве: «Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить» (Ин 17:4). Это величайшее дело Он, как известно, завещал Своим ученикам, т.е. всем членам Своей Церкви (Ин 14:12, 20–21). Он призывал их быть светочами, жизнедеятельность которых побуждала бы всех к прославлению Отца Небесного (Мф 5:16). Апостол Павел, этот величайший провозвестник и учитель веры, разъяснял, что прославлять Бога надо душой и телом, т.е. всем своим существом (1 Кор 6:20). Наконец, важнейшая, самая великая, самая основная заповедь, преподанная Богом уже в Ветхом Завете и Христом названная «первой» и «наибольшей», призывает любить Бога всем сердцем, всей душою, всем разумением (Втор 6:5; Мф 22:37,38). Вероятно, никто из читателей Библии никогда всерьез не сомневался, что именно в такой, объемлющей всего человека любви состоит истинное, угодное Богу Его прославление, иначе — настоящее, действенное православие, которое приводит к Богу и действием Святого Духа соединяет с Отцом Небесным через Сына Божьего Иисуса Христа всякого, кто хочет жить в Боге и с Богом (1 Ин 4:16).
Единение Сына Божьего с Его последователями, с Его учениками происходит в исполнении ими Его заповедей, в продолжении ими Его дела (Ин 14:12,21,23). Ведь добрые дела, к совершению которых ученики Христовы призваны (Еф 2:10), только потому побуждают к прославлению Отца Небесного (Мф 5:16), что совершаются ими в единении с их Главой и Учителем, без Которого они не могут делать ничего (Ин 15:5) и потому все искренно, горячо, разумом и сердцем в Него верующие участвуют в прославлении Им Отца, т.е. участвуют в Его «право–славии». Ибо жизнь вечная, дарованием которой Сын Божий прославил Своего Отца, и состоит в познании «единого Бога Отца и посланного Им Иисуса Христа» (Ин 17:3). Это познание не только в формальной принадлежности к тому или иному из христианских вероисповеданий, не в холодном признании тех или иных вероучительных истин, а в устремлении умом, сердцем и волей к Богу Отцу, через Сына Божьего Иисуса Христа действием Духа Его Святого.
Предлагаемый труд — не учебник и не изложение догматического вероучения. Он написан на основе опыта личной церковной жизнедеятельности и представляет собой попытку правдиво обрисовать некоторые явления церковной жизни с точки зрения их соответствия основной задаче Церкви Христовой — звать, направлять и вести людей к Богу, в жизнь вечную, дарованную нам Сыном Божьим Иисусом Христом.
Жизнь Церкви во многом воспроизводит земную жизнь Самого Иисуса Христа (Ин 15:20), и как Христос подвергался многим искушениям, так искушениям подвергается и Его Церковь в лице ее членов, общин, епархий и даже Поместных Церквей. И если Церковь как таинственное Тело Христово остается единой, святой, кафолической («соборной») и апостольской (Никео–Константинопольский Символ веры), то ее органы и, конечно, отдельные члены подвержены опасности заблуждений и грехов.
Людям свойственно свыкаться со своими грехами, тем более с ошибками и отклонениями, притом не только не замечать, но даже любить их. Вот почему церковные люди часто предпочитают проходить мимо церковных недостатков, мимо отрицательных сторон церковной жизни. Им хочется верить, что все, совершаемое в Церкви, в частности, в храмах, то есть там, где находится средоточие православной церковной жизни, — непогрешимо, безошибочно, идеально. Даже если вкрадывающиеся в церковный обиход проявления обрядоверия, суеверия, нередко прямые искажения новозаветного учения Христова (а оно ведь и составляет вероучительную основу истинной церковности) бросаются в глаза, многие из православно воспитанных людей стараются их не замечать или (что много хуже) считают их столь же неотъемлемо присущими истинно православной церковности, как и основные вероучительные и нравственные положения, которые содержатся в Священном Писании и в Священном Предании Церкви.
В результате в сознании православного человека обряд нередко занимает первое место, а сущность таинства становится чем–то второстепенным либо о ней и вовсе забывают.
И тогда произнесение («вычитывание») молитв, предусмотренных уставом, начинает казаться многим более важным, чем их осмысленное переживание.
И тогда апокриф, т.е. сказание или предание, Церковью не принятое или даже отвергнутое, становится более популярным чтением и пользуется большим доверием и авторитетом, чем Священное Писание.
И тогда великий, святой, спасительный, божественный облик Христа Спасителя заслоняется обличиями и заповедями человеческими (Мф 15:9).
Не пора ли начать говорить правду?
Ведь именно боязнь правды налагает печать молчания на церковных людей, болеющих душой за свою Церковь и искренно желающих ее освобождения от всего, что препятствует спасительному воздействию на вверенные ей Богом человеческие души, на членов тела Христова (1 Кор 12:27).
I. ПРАВОСЛАВИЕ И РУССКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Об историческом наследии
Когда–то, много веков назад, жизнь русского человека была проникнута православным мироощущением. Молитвы утренние и вечерние, краткие, совершаемые по нескольку раз в день до и после приема пищи, молитвенные обращения к Богу по разным случаям: например (см. молитвослов) «перед началом всякого доброго дела», во многих семьях — ежедневное чтение вслух Священного Писания, «славление», т.е. молитвенные посещения дома священником по большим праздникам, наконец, по воскресным и по другим праздничным дням походы всей семьей в храм, — все это придавало церковную окраску буквально каждому моменту жизни человека.
К этому надо прибавить участие в частных богослужениях, совершавшивхся нередко в домашних условиях при всех сколько–нибудь выдающихся семейных и личных событиях: сюда относятся крещение детей, молебны и панихиды по разным случаям и памятным дням, наконец, отпевания усопших родных и близких.
Важнейшее место в жизни православного христианина занимали такие стимулирующие духовное развитие переживания, как нередкие причащения Тела и Крови Христовых с предшествующей исповедью. Быт упорядочивался чередованием постных и скоромных дней, даже целых периодов (масленица, Великий и другие посты, «сплошные» недели, в том числе пасхальная, «святки» и другие), отличавшихся большим многообразием народных обычаев, регулировавших и обыденную, и сакральную стороны жизни.
Трудно определить, в какой степени все это совершалось с должным благоговением и усердием и сопровождалось настоящей молитвой, которая есть не что иное, как «устремление ума и сердца к Богу»[1] Можно, однако, считать несомненным, что пронизанная церковными установлениями жизнь православной семьи оказывала постоянное мощное воспитательное воздействие на личность человека во всей ее многогранности.
Конечно, все это протекало в условиях патриархального уклада взаимоотношений, освящаемого Церковью. Но верно и обратное: сама патриархальность уклада обеспечивала соблюдение установленных и укоренявшихся веками норм церковного оформления трудовой и семейной жизни. Тем самым личная свобода в религиозной сфере практически сводилась на нет: даже такой, с современных позиций, сугубо личный акт, как вступление в брак и сами супружеские отношения определялись, как правило, волей родителей, прежде всего, главы семейства, а в условиях крепостного права также согласием владельца «человеческих душ», т.е. помещика (или игумена, если говорить о монастырских крестьянах). Однако православные люди тех времен других моделей жизненного поведения не знали, и потому их воля только в редких случаях вступала в конфликт с установившимся стереотипом отношений.
1
«Пространный Христианский Катехизис Православный Кафолическия Восточныя Церкви». М., 1913.