Подобные случаи, разговоры, сплетни (автор называет их «житейским вздором») встречаются в ранних рассказах, затем повторяются, поскольку по законам организации цикла в них действуют одни и те же герои, только новые истории дополняются новыми событиями.
Предметный мир остается неизменным, в нем доминируют изображения «чашки» и «сумки». Так в романе появляется «брюхастая сумка» Медеи, в дальнейшем описание уточняется: «Перекинула через плечо старую татарскую сумку, в которой лежал ее дорожный припас и купальник».
Предметы превращаются в атрибутивные признаки героев и среды, становясь частью характеристики – героиня (Генеле) получает прозвище «сумочница», а сам предмет проживает не менее сложную жизнь, чем ее хозяйка, когда-то обучавшаяся на врача в Швейцарии, а затем ведущая одинокую нищенскую жизнь: «С годами она сначала темнела, стала почти черной, а потом вместе с хозяйкой начала седеть и приобрела неописуемо изысканный желтовато-серый цвет. Сумка эта несколько раз входила в моду и выходила из нее».
Обычно автором используются обобщенные характеристики: чиненная Матиасом, «доисторическая» «с большим черепаховым замком на устах». Встречаются и драгоценные авоськи. Семантика слова обыгрывается, усиливается определениями. Слова «сумка» и «чашка» становятся опорными, вокруг них постепенно складываются семантические поля, с их помощью происходит перемещение в прошлое: «Бронька поставила на стол синие кобальтовые чашки с густым золотом внутри. Знакомые, знакомые чашки. Ирочка очень отчетливо вдруг увидела, как молодая Симка с синей чашкой в руках сидит перед жесткой белизной их семейного стола.» («Бронька»).
Мир вещей одушевляется, а люди начинают походить на неодушевленные предметы: «С годами Матиас делался все приземистее и все более походил на шкаф красного дерева; его рыжая масть угадывалась по темно-розовому лицу и бурым веснушкам на руках» («Счастливые»). История овеществляется, ключевым становится слово «мир», обозначающее знаки времени.
В обозначенном пространстве и разворачиваются судьбы героев. Одни описываются подробно, переходят в другие рассказы (повествование о судьбе Колывановой, вышедшей замуж за шведа). Сюжетный настрой рассказа не позволяет предположить счастливый конец, но необычность ситуации делает его возможной. Похожая история описана в рассказе В. Токаревой «Happy end», написанном примерно в то же время.
Обычно рассказы выстраиваются на противопоставлении. Название («Бедные родственники») формирует интригу (ожидание счастливого конца, обернувшееся крушением иллюзий), раскрывает образы героев («Бедная счастливая Колыванова»).
Способы описания действующих лиц разнообразны. Первоначальное определение дополняется, встречаются развернутые и сжатые характеристики – простодушная нахалка, «тряпку в жилистых руках она держала с нежностью и твердостью профессионала». На контрасте персонажей, наделенных постоянными признаками, выстраивается основная сюжетная линия. Одним из средств создания образа становится ирония, с помощью которой передается авторское отношение: «.Не должно было быть у этой маленькой бывшей потаскушки, посмешища всего двора, таких сложных чувств, глубоких переживаний. Это нарушало представления о жизни, которые были у Ирины Михайловны тверды и плотны...»
С помощью иронии создается и топос, место действия, его атрибутивным признаком могут стать наглые козы, «блуждающие по улицам будущей столицы космонавтики». Введение несобственно-прямой речи позволяет усилить голос героя. Имена или прозвища героев часто выносятся в заголовки («Дочь Бухары», «Лялин дом», «Орловы – Соколовы», «Пиковая Дама»). С помощью названий писательница предлагает разгадать будущую судьбу героев.
Сюжетная основа практически всех произведений романной формы одинакова и основывается на любовной коллизии. Повесть «Сонечка»развивается как рассказ о счастливой любви. «Ей страстно хотелось нормального человеческого дома, с водопроводным краном на кухне, с отдельной комнатой для дочери, с мастерской для мужа, с котлетами, компотами, с белыми крахмальными простынями, не сшитыми из трех неравных кусков» – так описывает автор «великую цель» своей героини.
Повествование развертывается как последовательный рассказ о жизни героини, о превращении возвышенной девицы в довольно практичную хозяйку, а затем в толстую усатую старуху. Все состояния подробно описываются и констатируются автором. Первая часть жизни персонажа, до двадцати семи лет, сопровождается «бесконечным чтением». Вначале дается опосредованная характеристика одним из героев, старшим братом Ефимом: «От бесконечного чтения у Сонечки зад принял форму стула, а нос – форму груши». За характеристикой действующего лица следует авторская характеристика, в ней также соединяются разные точки зрения: «Сострадательная старшая сестра, давно замужняя, великодушно говорила что-то о красоте ее глаз. Но глаза были самые обыкновенные, небольшие, карие».
Вторая часть жизни героини связана с ее счастливым замужеством. Лейтмотивом можно считать слова самой героини: «Господи, Господи, за что же мне все это.» И наконец, следует финальный аккорд: «Толстая усатая старуха Софья Иосифовна. вечерами, надев на грушевидный нос легкие швейцарские очки, уходит с головой в сладкие глубины, в темные аллеи, в вешние воды». Характеристика выстроена на определениях нейтрального («толстая усатая старуха») и аллюзивного («в сладкие глубины, в темные аллеи, в вешние воды») характера. Обычно автор использует или прямую цитату, или центонную полистилистику (рассеянное разноречие).
Особенности построения временной системы определяются разделением повествования на плоскости. Внешний план организуется историческими событиями: упоминается война, эвакуация, возвращение в столицу. Он в основном связан с событиями мира героя. Автор замечает, что он «пионер художественного направления, изо всех сил расцветающего теперь в Европе». Вернувшийся на родину легендарный художник оказывается в лагере, но считает себя счастливейшим из неудачников, отсидевшим «ничтожный пятилетний срок» и работающим «теперь условно художником в управлении».
Последняя ипостась героя обозначена как «блаженный возлюбленный». Автор описывает это состояние следующим образом: сначала происходящие «ночные беседы с женой оказывались волшебным механизмом очищения прошлого», потом наступает период счастья с девочкой – «рядом с ним будет эта молодая красота, нежная, тонкая и равная ему по исключительности и незаурядности». Хотя автор чаще перечисляет события, чем анализирует и исследует их, из разнообразных упоминаний деятельности героя складывается сложное и противоречивое время: «Тяжко молчавшая много лет страна заговорила, но этот вольный разговор велся при закрытых дверях, страх еще стоял за спиной».
В виде реплик появляются оценки и характеристики: «Это было хорошее ателье, окнами на стадион «Динамо», ничуть не хуже того последнего парижского, мансарды на улице Гей-Люссак, с видом на Люксембургский сад». В ряде случаев прошлое характеризуется резко отрицательно: «Ее живот был располосован грубыми советскими швами, оставшимися после кесарева сечения».
Героиня замкнута в своих бытовых проблемах, образующих внутренний план, они конкретны и предопределены течением повседневности. Только в конце автор приходит к обобщениям: «Бог послал Сонечке долгую жизнь в лихоборской квартире, долгую и одинокую».
Конспективно излагая некоторые события из жизни основных героев и сосредоточиваясь на том времени, когда они были вместе, Л. Улицкая раздвигает повествование с помощью вставных историй (эпилог о судьбе дочери героини и любовнице ее мужа), лирических отступлений: «Много лет спустя Роберт Викторович не раз удивлялся неразборчивой памятливости жены, сложившей на потаенное дно весь ворох чисел, часов, деталей».
Используя инверсию и чаще всего нейтральную или книжную лексику, добавляя слова из разговорной речи, Л. Улицкая создает особую интонацию, напоминающую сказ: «Властная прихоть судьбы, некогда определившая Сонечку в жены Роберту Викторовичу, настигла и Таню.» Налицо мифологизация: Роберт Викторович воспринимает своих жен как традиционный эпический супруг, полагающий, что женщина – хранительница семейного очага. Поэтому они и занимаются в хозяйстве каждая своей функцией.