Ностальгия писателей по героическому характеру и целостному мировосприятию приводит к появлению современного героя-победителя в противовес моделям героя-жертвы, доминировавшим в прозе «новой волны» и произведениях 70-80-х годов. Такой персонаж появляется и в массовой литературе, представляющей свою версию отечественного супергероя – борца со злом и хаосом. Отходит на второй план отношение героев к работе, производственным процессам. Они имеют значение только как одна из сторон характеристики персонажей, становясь своеобразным атрибутивным признаком, помогающим обозначить социальные явления, присутствуют в повествовании как время и место действия. Появляются «непарадные» персонажи. Правда, авторская рефлексия минимальна, поэтому редко появляются качественные описания переживаний героя.
Отметим, что литература постепенно начала возвращаться к реалистической конструкции, пусть весьма своеобразно, осуществляя более свободно стилевой поиск, синтезируя разные жанры, уходя в подсознание, сны. Иногда реальность предстает и в виде игровой ситуации, «чужого текста» («интертекста»). Широко используются модели культуры разного времени, например, мифа (чаще космогонического и эсхатологического), предания или легенды.
Новые отношения обусловили смену языковой парадигмы, вводятся слова разные по происхождению, в том числе разговорная, просторечная, вульгарная лексика. Раньше подобный словарный состав позволял дифференцировать героев, служил средством психологической характеристики, теперь чаще используется как одна из форм авторской оценки. Среди других языковых особенностей отметим частое использование устойчивых словосочетаний (в виде клише): мифологических выражений, библеизмов, скрытых цитат. Стремясь отразить сознание и подсознание героев, авторы нередко используют тяжелый, вязкий стиль, отсюда обилие определений, метафор, символов.
Точная принадлежность к той или иной литературной школе или направлению становятся вовсе необязательными. Заметен синтез как форм, так и внутренних структур, сходный с тем процессом, который происходил в литературе в начале ХХ в. Однако в отличие от такого цельного явления, как модернизм, постмодернистские произведения разнородны по своим общим особенностям, скорее следует говорить о некоем культурном феномене.
Приход молодых авторов объясняется строго прагматически: благодаря издательской (редакторской) политике, из Сети, по рекомендациям. О последнем факторе пишет, например, А. Снегирев (Александр Владимирович, р. 1980), чей роман «Нефтяная Венера» стал финалистом премии «Национальный бестселлер» (2008): «Фактор рекомендации на первых порах очень важен, издательства завалены рукописями графоманов и с большой опаской относятся к новичкам».
Анализ прозы последнего десятилетия ХХ в. позволяет заключить, что в русской литературе данного периода отразилась смена культурных парадигм, но точка перелома уже пройдена. Если в работах конца 80-х – начала 90-х годов звучала мысль о потере самого смысла существования литературы, то теперь картина иная: литература постепенно обретает свое положение в системе современной культуры.
Раньше литература существовала в жестких рамках стереотипов, теперь вступают (и во многом уже вступили в действие) иные факторы, определяющие ее развитие. Литература последнего десятилетия ХХ в. представляет собой не единое целое, а совокупность нескольких векторов поисков.
Пока контуры новой художественной целостности еще не определены, но общая тенденция очевидна. Она связана с отходом от старых парадигм, причем не только соцреализма, но и от диссидентства. Следует говорить о создании литературы, стремящейся отобразить в разных формах современную реальность, вывести некоторые общие закономерности и представить авторскую, а не официальную точку зрения.
В центре данной системы не традиционная иерархия жанров, а такие полистилистические образования, как метапроза, воспоминания писателей. Прежние определения, связанные с выделением направлений, таких как «фантастика», «деревенская проза», «деревенская литература», «женская» проза, отражают содержательную сторону, но не связаны с литературоведческой классификацией. Этот процесс только начинается в трудах исследователей академических институтов.
В настоящем пособии предпринята попытка описания явления, но не его теоретического обоснования. В целом литературный процесс находится в центре пристального внимания исследователей. Следует отметить выход монографий М. Абашевой, М. Звягиной, М. Липовецкого, А. Мережинской; пособий О. Богдановой, Г. Нефагиной, Ю. Минералова, И. Скоропановой и ряда других авторов, публикации в виде самостоятельных сборников статей, выходивших ранее в периодических изданиях (А. Архангельского, В. Курицына, А. Немзера). Авторы пособия предлагают свой взгляд на проблемы литературы «переходного периода».
Создание законченной истории литературы осложняется тем, что, к сожалению, полной литературной хроники ХХ столетия пока не существует, хотя она просто необходима. Появляются произведения как созданные в данное десятилетие, так и написанные ранее. Отсюда возникают сложности в датировке, иногда приходится обозначать произведения двумя датами, временем написания и временем публикации или републикации. Другая задача связана с выработкой новых критериев описания и обобщения материала.
Возник новый инструментарий описания литературного процесса, обусловленный использованием материалов, которые раньше не становились объектом научной рефлексии. Это интервью, презентации, колонки, репортажи, сообщения о премиях. Одна из подобных методик представлена в пособии «Русская проза XXI в. в критике: рефлексия, оценки, методика описания» (авторы Т.М. Колядич, Ф. С. Капица).
Сочетание критических и внелитературных форм презентации литературного процесса связано прежде всего с его увеличившимся объемом. Каждый критик охватывает пул примерно в 100-200 имен, при этом никто не скрывает своих пристрастий. Хотя и говорят об обслуживающем характере публикаций, все же усиление роли обозревателей позволяет отследить повторяющиеся имена и, следовательно, провести отбор. Теперь впереди переход к качеству; как нам кажется, он связан с появлением новых публицистических изданий и оперативностью откликов.
Ограниченные объемы пособия не позволили раскрыть ряд проблем. Конечно, в дальнейшем, после выхода академических исследований, посвященных литературному процессу XX в., некоторые положения скорректируются и уточнятся.
Интересно проследить и движение отдельных направлений, скажем, развитие производственного романа, представленного именами, достаточно интересными по своему творческому почерку. В западной культуре очень популярны романы о разных профессиях, обычно они рассматриваются как одно из направлений «дамской прозы». Представляется возможным и дальнейший разговор о развитии некоторых жанровых форм, например антиутопии, не случайно к ней обращаются практически все поколения писателей (например, В. Аксенов, К. Букша, О. Славникова).
Отдельного разговора заслуживает также малая форма – небольшие рассказы, эссе, лирические миниатюры. Практически это самостоятельный культурный слой, служащий основанием для общего культурного пространства. Ощущая эту тенденцию, издатели начали публикацию разнообразных антологий.
Получение дополнительных статистических данных позволит повести обстоятельный разговор о взаимоотношениях автора и читателя, современного собеседника. Нельзя не исключать и роли многочисленных конференций (в том числе интернетовских), симпозиумов, форумов, радиобесед по проблемам литературы.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ЛИТЕРАТУРА
Учебники, учебные пособия, хрестоматии [81]
Агеносов В. Литература русского зарубежья (1918-1996). М., 1998.
Богданова О. Ю. Современный литературный процесс. СПб., 2001.
Большев А., Васильева О. Современная русская литература (197090-е годы). СПб., 2000.
Вегеманс Э. Русская литература от Петра Великого до наших дней. М., 2002.
Геопанорама русской культуры: провинция и ее локальные тексты / Отв. ред. Л. О. Зайонц; Сост. В.В. Абашев, А. Ф. Белоусов, Т. В. Цивьян. М.: Языки русской культуры, 2004.
81
Авторы пособий настоятельно рекомендуют пользоваться разнообразными сборниками, издающимися по материалам конференций. Так, в МПГУ проводятся «Шешуковские» и «Пуришевские» чтения, в МГУ – по современной литературе (в 2002 г. вышел сборник «Традиции русской классики ХХ века и современность»).