Общество делится на нефункциональных, функциональных, абсурдяков-экстремалов, самообманщиков. Социальные различия выражаются описанием места проживания – одни «живут в ячейках, в очередь на которые стоят годами, благо жить стало возможно больше двухсот лет», адрес других – «21-й квартал, 3-я параллель, отсек 5, ячейка 1124». И это еще у тех, кому повезло, многим не досталось и такого обиталища, они ждут своей очереди и живут где придется.
Нарочитые авторские переклички с героем Е. Замятина проявляются не только в содержании и описаниях места действия, но и в форме повествования, которое ведется от лица героини, пишущей письма своему нерожденному сыну. Эпистолярная форма и позволяет выразить отношение к происходящему. Возникает парадокс: рассказывая о своем прошлом (т.е. о нашем времени), героиня пытается объяснить его своим потомкам. Фантасмагоричность ситуации, где человек – всего лишь частичка общей системы, отсылает и к текстам М. Булгакова, где реальное и ирреальное постоянно меняются местами.
Текстам А. Слаповского свойственна нарочитая интертекстуальность. Авторский стиль проявляется в иронической интонации, необычных сюжетных поворотах, открытом финале, предполагающем продолжение. С использованием традиционной сюжетной схемы мы встречаемся и в дилогии о братьях Вике и Нике – « Пропавшие в Бермудии»(2009) и «Пропавшие в стране Страха»(2009). Название как обычно многозначно, в нем заключена интрига и одновременно авторская квинтэссенция. В ходе многочисленных приключений герои преодолевают собственные страхи и находят выход из сложной ситуации.
Избранная автором форма приключенческого романа, в центре которого оказываются события, происходящие с подростками, позволяет в простой и увлекательной форме ответить на многие психологические и социальные вопросы, актуальные и для подростков, и для взрослых. Подобные познавательные книги распространены как в русской, так и в западной традиции. Снова проводится классификация людей: скажем, в стране Страхов оказываются страбыты, людофобы, бохопосы и др.
Как и в «Победительнице», на первый план выходят проблемы общения, взаимодействия с другими людьми; «все несчастья начинаются именно в момент обретения желаемого» и «потому, что потакание своим амбициям ведет общество в тупик», – говорит персонаж книги. И в «Пропавших в Бермудии» ставится тот же вопрос: всегда ли исполнение желания делает человека счастливым?
Авторский вывод прагматичен и ясен: «потакание своим амбициям ведет общество в тупик». Он констатирует ситуацию, но не предлагает выхода из него, поскольку на первом месте для него всегда остается создание игровой ситуации.
Определенная повторяемость приемов позволила говорить о самоповторяемости А. Слаповского. На структурном уровне – воспроизведении схем детектива, антиутопии, авантюрно-приключенческого романа. Отмечают отрывочность и мозаичность текстов, фантастическое допущение. Точнее о данном свойстве его прозы можно говорить, только если он отойдет от игровой манеры своих текстов.
Скрытая интрига не позволяет повествованию отклоняться в сторону, композиция однозначно задана и движется в установленном автором направлении, хотя не исключаются временные экскурсы. От явной развлекательности писатель уходит к более глубокому повествованию в тональности притчи. Отсюда и возможности множественных трактовок, как в «Московских сказках» А. Кабакова, скрытые аллюзии, например, на русскую историю, когда все разрушается и создается заново (мотив жизни с чистого листа также использовался Слаповским, или указание на ментальность: «А гори оно все огнем!»
Можно выделить несколько доминантных черт творчества А. Слаповского: жанровый синтез, использование разнообразных лексических пластов, клишированных выражений, смену повествовательных планов, введение в сюжет мифопоэтических ситуаций и даже повторение отдельных эпизодов.
Множество бытовых зарисовок и рассказанных историй нередко превращают текст в динамичное и увлекательное повествование.
А. И. Солженицын (1918-2008)
Биография Александра Исаевича Солженицына типична для человека его поколения и в то же время исключительна своими крутыми поворотами. Обыкновенный советский школьник, затем студент, комсомолец, участник Великой Отечественной войны, офицер, отмеченный за боевые заслуги правительственными наградами. Узник ГУЛАГа. Учитель математики в средней школе. Человек, вышедший победителем в борьбе со страшной болезнью – раком, и с тех пор уверовавший в то, что, пока он пишет, ему свыше дарована жизнь. Художник, создавший собственную концепцию истории России XX в. и воплотивший ее в творчестве. Эмигрант, высланный из родной страны и никогда не признававший добровольной эмиграции. Известный всему миру писатель, лауреат Нобелевской премии. Страстный публицист, слово которого заставляет спорить, искать ответы на самые трудные вопросы.
Имя А. Солженицына стало известно в 1960-е годы. Этот период с легкой руки И. Эренбурга получил название «оттепели». Его отличали первые робкие признаки демократизации в обществе, антисталинские настроения, распространившиеся после разоблачения культа личности на XX съезде партии. Критик А. Латынина определила «кредо детей XX съезда: антисталинизм, вера в социализм, в революционные идеалы». Для общественного сознания 1960-х годов было характерно внимание к теме репрессий 1930-х годов, к трагическим судьбам несправедливо осужденных коммунистов. Эти события оценивались как нарушение социалистической законности, как искажение революционной идеи в историческом процессе.
Совсем иначе прозвучало произведение никому не известного писателя А. Солженицына – повесть «Один день Ивана Денисовича».Опубликованная в одиннадцатом номере журнала «Новый мир» за 1962 г., она стала важнейшим событием не только литературной, но и общественной жизни страны. Достаточно вспомнить, что разрешение на публикацию произведения главный редактор «Нового мира» А. Твардовский получил с огромным трудом у высшего партийного руководства. Повесть А. Солженицына была отпечатана невиданным по тем временам тиражом. А. Твардовский рассказывал, как заколотилось от радости и волнения его сердце, когда он увидел книжки «Нового мира» с «Одним днем Ивана Денисовича» в руках участников пленума ЦК партии. Позднее, в автобиографической книге «Бодался теленок с дубом» А. Солженицын упрекнет журнал в политике лавирования, заигрывания с властью вместо открытой борьбы с ней. Суть в ином: самый демократичный журнал периода «оттепели» открыл А. Солженицыну дорогу в большую литературу.
Читателей в первом произведении начинающего автора поразила правда о запретном мире, огромной лагерной зоне под названием ГУЛАГ. Удивил выбор главного героя. Некоторые рецензенты недоумевали, почему А. Солженицын поставил в центр не коммуниста, незаслуженно пострадавшего от репрессий, но при этом оставшегося верным революционным идеалам, а простого мужика. Однако А. Твардовский в выборе именно такого героя, который воплотил народную точку зрения на мир, видел достоинство книги А. Солженицына и важное отличие начинающего автора от Ф. Достоевского, с которым его постоянно сравнивали: «Ведь у Достоевского все наоборот: там интеллигент-ссыльный смотрит на жизнь простого острожного люда, а здесь все глазами Ивана Денисовича, который по-своему и интеллигента… видит».
В первоначальном варианте автор назвал произведение «Щ-854 (Один день одного зэка)», а затем, по совету А. Твардовского, изменил название на «Один день Ивана Денисовича». В результате произошла смена акцентов: с мысли о типичности судьбы заключенного на философскую по своей универсальности идею стойкости национального характера, прочности нравственных устоев человека. Этой убежденностью А. Солженицын в корне отличался от В. Шаламова, который считал, что лагерный опыт не может нести в себе ничего положительного. Но А. Солженицын и в «Иване Денисовиче», и в «Архипелаге ГУЛАГ», и в других произведениях выразит близкую Ф. Достоевскому мысль об укреплении духа через страдание. В повести, где есть все: колючая проволока, берущая в свой плен даже солнце; вышка, видная отовсюду и организующая пространство; конвой, обыски, овчарки, голод, жестокость и бесправие, – нет нагнетания ужасов, озлобленности на людей и судьбу. Здесь проявилась непоказная, от того еще более потрясающая стойкость обыкновенного русского человека.