II
Основные положения о конкуренции в человечестве. — Слабая роль нравственного момента в конкуренции, вследствие недостаточной определенности нравственного мерила. — Пояснение этого на примере этической школы экономистов.
Конкуренция между людьми есть неизбежное следствие несоответствия между потребностями и средствами к их удовлетворению. Чем больше это несоответствие, чем многочисленнее потребности и чем большее число людей чувствует их, тем конкуренция должна быть сильнее. Культура, при помощи своих удивительных открытий, доставляет постоянно все новые и новые средства к удовлетворению человеческих потребностей, но в то же время, значительно поднимая степень развития, она в еще сильнейшей степени увеличивает число и силу самых потребностей. Отсюда возникает усиленное столкновение интересов и усиленная борьба за несравненно более требовательное существование. С этой точки зрения легко понять, что явление всеобщей конкуренции между членами обширного культурного общества представляется фактом в высшей степени крупным и существенным и до известной степени сходным с неизбежными естественными явлениями. Мнение, будто конкуренция не заложена так глубоко в человечестве и составляет нечто легко устранимое, чрезвычайно шатко. «Известно, — говорит Адольф Вагнер, — что современная система свободной конкуренции составляет продукт новейшей истории, и вовсе не видно, почему она в настоящей форме должна представлять окончательный результат исторического развития. Как сложившаяся исторически, в зависимости от категорий пространства и времени, она, напротив, имеет значение только для известной фазы развития и составляет нечто необходимо преходящее». Мнению этому никоим образом не следует придавать значение возражения против понятия о неизбежности конкуренции, и оно может быть разделяемо разве только по отношению к частностям «современной системы свободной конкуренции». Но и по мнению самых горячих приверженцев этой системы, последняя не составляет нечто уже сложившееся, а только идеал, к которому следует стремиться. «Во вполне организованной системе мирового хозяйства, — говорит Эммингсгаус, — сила конкуренции была бы непреодолима, постоянна и действия ее могли бы быть точно определяемы, подобно действиям закона природы». Насколько силен принцип конкуренции в человечестве, можно видеть отчасти из сказанного в начале этой главы, отчасти же из дальнейшего изложения.
Конкуренция в человеческом обществе, как и в мире всяких других общественных животных, есть явление чрезвычайно сложное. Всякое общество слагается из разнородных элементов, которые приходят между собой в столкновение; но, кроме того, мы видим и соперничество однородных членов каждой группы. При торговой конкуренции, например, «совершается, во-первых, борьба покупателей с продавцами; первые хотят приобрести требуемое за возможно низшую цену; вторые же стремятся получить елико возможно большую плату. Во-вторых, покупатели борются с покупателями и, наконец, продавцы с продавцами. Во всякой такой борьбе победу одерживает сильнейшая сторона» (Эммингсгаус). Из всех категорий борьбы важнейшей, как и всегда, представляется конкуренция между наиболее однородными членами. Ее-то мы, главным образом, и будем иметь в виду.
Конкуренция заставляет напрягать все силы и потому в значительной степени содействует увеличению человеческой деятельности. Это положение может быть принято как общеизвестное, так как оно подтверждается ежедневным наблюдением. Ослабление конкуренции ведет за собой обыкновенно и ослабление энергии. «Но, — как замечает Рошер, — свободная конкуренция освобождает все силы, как добрые, так и злые». Поэтому она содействует увеличению не только знаний, предприимчивости, трудолюбия, общительности и прочее, но также и изощряет хитрость, обман и другие стороны умственной природы человека, признаваемые обыкновенно безнравственными. В то время как активная борьба влияет на увеличение различных сторон физической силы, то есть силу мускулов, гибкость членов и ловкость движений, так мирная конкуренция содействует, главным образом, развитию всех сторон умственной деятельности.
Двойственное влияние конкуренции особенно заметно в современном европейском мире, в котором, вследствие вышеупомянутых мотивов, чрезвычайно сильна борьба за существование. С одной стороны, значительное повышение ума, знания и трудолюбия, с другой же — пренебрежение кодексом нравственных правил. Сами приверженцы полной свободы конкуренции признают, что «широкая совесть помогает одерживать победу в конкуренции; слишком же большая щепетильность оказывается вредной в торговом деле» (Эммингсгаус). Герберт Спенсер в довольно большой статье «Торговая нравственность» (Опыты, т. II), приводит достаточно данных, чтобы судить о влиянии торговой конкуренции на нравственность и, что еще важнее, показывает нам процесс, которым люди, сами по себе не лишенные признаваемых за нравственные побуждений, бывают приведены в необходимость совершать поступки, считающиеся безусловно безнравственными. Герберт Спенсер сообщает целый ряд ухищрений, пускаемых в ход торговцами для достижения своих целей, ухищрений, доходящих до рафинированного симулирования добросовестности и честности. «Еще более утонченную проделку объяснил нам, — пишет Г. Спенсер, — человек, который сам прибегал к ней, когда служил в оптовой торговле и до того наловчился, что его часто призывали на подмогу, когда покупатели колебались, несмотря на все старания других приказчиков. Проделка состояла в том, чтобы казаться до крайности простоватым и честным; при первых покупках он доказывал свою честность, обращая внимание покупателя на недостатки издаваемого им товара, а затем, заручившись доверием, спускал дурной товар за высокие цены. Разнообразные проделки, более или менее хитрые и но общепринятому кодексу безнравственности, до того распространились в коммерческом мире, что им поневоле должны подчиняться лица, прикосновенные к торговому делу». «Чем большее число лиц поддалось соблазну, — говорит далее Спенсер, — чем шире распространилася проделка, тем труднее бывает устоять остальным. Натиск конкуренции становится все чувствительнее и чувствительнее. Добросовестным людям приходится вести войну неравным оружием: они лишены одной из отраслей барыша, которой обладают их противники, и невольно должны идти по следам остальных». В высшей степени важно следующее место из той же статьи: «Нам известна история одного торговца сукнами, который хотел во что бы то ни стало дать совестливости право голоса в своей лавке и отказался от всех обманов, принятых в его отрасли…» «То, что конкуренты его сбывали помощью лжи, оставалось у него непроданным и дело стало столь невыгодным, что он два раза обанкротился. Человек, передававший нам обстоятельства этого дела, уверял нас, что торговец этот нанес гораздо больше вреда ближним через свое банкротство, нежели бы мог нанести обычными торговыми обманами. Вот до какой степени усложняется вопрос, и как трудно определить преступность купца в подобных случаях. Ему почти всегда приходится бороться с двумя крайностями. Если он ведет свое дело со строгой честностью, продает только цельный товар, отпускает только полные меры, то конкуренты, надувая публику, имеют возможность продавать дешевле: лавка его пустеет, а книги весьма скоро показывают, что он будет не в состоянии выполнить свои обязательства и содержать всю семью. Что же ему делать?» «…Следовать примеру конкурентов и пускать в ход надувательства… что кажется более основательным не только ему, но другим людям. Зачем же он станет разорять и себя и семейство свое в попытках вести дело иначе, нежели ведут его другие? И он решается делать так, как делают другие». Нечего и говорить, что экономисты современной этической школы разделяют вполне эти взгляды о влиянии конкуренции на нравственность «При свободной конкуренции, — говорит один из наиболее выдающихся представителей этой школы, Адольф Вагнер, — побеждают не только более способные, но слишком часто и более бессовестные элементы, неограниченно эксплуатирующие выгодные для них экономические условия». «Но и лучшие элементы частью соблазняются успехом других, частью же непосредственно вынуждаются конкуренцией поступать столь же бессовестно. Таким образом, почти неизбежно ухудшается общее мерило промышленной и торговой нравственности». Шмоллер, другой представитель той же школы, говорит: «Никто из имевших случай ближе ознакомится с более благородными из круга предпринимателей, не станет отрицать того, что они сами вне себя от всего, что им приходится видеть и что они сами должны проделывать в силу конкуренции».