Развиваясь совершенно самостоятельно и независимо одна от другой, преследуя каждая свои частные, специальные цели, все науки, имеющие предметом человека и его деятельность, своими результатами невольно приходят в соприкосновение одна с другой, доходят до выводов, близких между собой, до вопросов, равно интересных для всех их, с одинаковой настойчивостью требующих себе разрешения. Соединенные усилия этих наук, бывшие следствием не заранее задуманного плана, преднамеренной мысли, общей им всем, а естественного хода в развитии каждой из них, выяснили уже многое. Благодаря им открылось, что право, язык, верования, искусство не суть произведения каких-нибудь случайных причин, что в их развитии существуют известные, неизбежные законы, открылось много общего в развитии народов, по-видимому совершенно различных, не входящих никогда на памяти истории в близкие сношения между собой, которыми могло бы объясниться это общее, как заимствование. Аналогия, сходство, иногда доходившие до полного тождества, обнаружились там, где всего менее можно было их подозревать. Но вместе с этим общим выяснилось и частное отличие, племенные и народные особенности. Человечество открылось сознанию не только как безразличная масса, развивающаяся всюду и всегда одинаково: в нем выяснились, напротив, частные, можно сказать, почти индивидуальные особенности, более или менее резко отличающие одно племя от другого. Разнообразные и разносторонние исследования показали, что человечество распадается на отдельные группы, отличающиеся одна от другой не одними внешними признаками, которые, разумеется, прежде всего и уже издавна бросались в глаза каждому, но и некоторыми особенностями в своей нравственной, духовной природе, особенностями характера, склада ума.
При помощи исследований, направленных с разных сторон на изучение человеческой природы, племена, делавшиеся их предметом, оказывались в более или менее близкой связи одно с другим, сами собой группировались по внутреннему сходству своей природы. Одним словом, в то же время, как замечалось взаимное сходство, аналогия, еще резче, быть может, выступили наружу не только особенности, отличающие одну группу человеческих племен от других, но и характеристические особенности отдельных племен, принадлежащих к одной и той же большой группе. Многих вопросов не могли решить, хотя бы и соединенными, дружными усилиями, названные мною науки. Они обнаружили только, с одной стороны, замечательную устойчивость племенного характера, несмотря на исторические судьбы этого племени, хотя, с другой стороны, они же доказали, что эта устойчивость далека от неподвижности, что изменение внешних условий, столкновения с другими народами, знакомство с чуждыми верованиями и с чуждой цивилизацией имеют сильное влияние на видоизменение племенного характера. Как далеко идет эта изменяемость или как крепка эта устойчивость, другими словами, представляют ли племенные группы особенные постоянные типы, доступные изменению лишь в известных пределах, или самое разнообразие их есть следствие более или менее случайных условий, временное следствие известных обстоятельств и несущественно само по себе; говоря еще яснее, вопрос о том, составляют ли эти разнообразные группы только части единого по природе и призванию человечества, или же каждая из них составляет особое целое, не менее отличное от других групп, как отличны один от другого виды животного царства — эти вопросы, неразрешимые ни для истории, ни для других наук, с нею соприкосновенных, могли быть решены только естествоведением, хотя их разрешение было делом первой важности для истории, хотя самое значение истории, как науки, до некоторой степени зависело от этого.
Действительно, первые попытки научной классификации рода человеческого по группам принадлежат естественной истории. Первый опыт распределения рода человеческого на отдельные группы научным образом принадлежит известному гёттингенскому профессору, Блюменбаху, 5 еще в 1775 году издавшему свою докторскую диссертацию «De generis humani varietate nativa», за которой следовали другие труды, доставившие ему общеевропейскую известность. В основу его деления легло не только различие в лицевом угле, замечаемое уже и прежде между различными породами, но различие всего черепа. Блюменбах предложил известное деление рода человеческого на пять пород (кавказскую, или европейскую — белую; монгольскую — желтую; эфиопскую — черную; американскую — красную и малайскую). Знаменитый Кювье предложил новое деление. Он не ограничился одними физическими особенностями, но старался, где было можно, брать во внимание и подметить особенности, существующие в духовном и нравственном характере народов, а также сходство или различие в языках. Кювье принял только три главные группы в человеческом роде, именно — группу кавказскую (или белую), монгольскую (или желтую) и эфиопскую (или черную). Две последние породы Блюменбаха были в его глазах только переходными формами между этими тремя главными. Деление французского натуралиста Ласепеда, принимавшего пять главных пород, представляет некоторые отличия от систем Блюменбаха и Кювье, как по распределению племен, так и по некоторым названиям (кавказско-арабо-европейская, гиперборейская, монгольская, эфиопская и американская; малайская группа Блюменбаха и все племена пятой части света отнесены Ласепедом к монгольскому племени); но Ласепед принимает за основу деления те же признаки.
Особенную важность имеют исследования англичанина Причарда, посвятившего много труда и времени работам над этнографией и издавшего большое сочинение под заглавием «Естественная история человека». Причард, основываясь на более резко выдающихся особенностях формы и строения человеческого тела принимает 7 главных групп или, как он называет, 7 главных разновидностей человечества.
1) Индо-атлантическая или иранская, занимающая почти сплошь все пространство от Индии до Атлантического океана. Она отличается от других групп некоторыми особенностями строения тела, в числе которых правильный овал лица без выдающихся скул или челюстных костей, занимает первое место. Совершеннейшим представителем этого типа были древние греки. Что касается до цвета кожи этой группы, то он переходит все оттенки от совершенно белого до самого смуглого, почти черного.
2) Турансная отрасль (монгольское племя Кювье). Отличительный признак — развитие скул, отчего лицо кажется очень широким и угловатым.
3) Американские племена, за исключением эскимосов. Для племен этой отрасли Причард затрудняется найти общий им всем характеристический признак, хотя у большей части из них глубоко впалые глаза и сильно развитые скулы, не придающие, впрочем, лицу той угловатости, которая отличает лицо племен туранской отрасли.
4) Готтентоты, по строению тела более всего близкие к калмыкам, племени туранской отрасли, но отличающиеся от них волосами, похожими на шерсть.
5) Негры, кроме черного цвета кожи и шерстовидности волос, отличающиеся от других отраслей сильным развитием скул, но не вбок, как у туранской отрасли, а вперед, и выдающимися челюстями.
6) Шестая группа заключает племена под именем Negritos или Papua, обитающие на некоторых островах Южного океана и на юго-востоке Азии, чернокожие, с шерстовидными волосами, до сих пор еще мало исследованные;
наконец, 7) также еще не совсем хорошо известные Alfurus, или темнокожие, с гладкими волосами, племена живущие во внутренности Молукских и на других юго-восточных и австралийских островах, а также и другие племена Австралии и островов Южного океана.
Из этих опытов систематической классификации, принадлежавших ученым, слишком известным добросовестностью и тщательностью исследований, имевших в виду чисто научные интересы и цели, помимо посторонних соображений, видно уже до какой степени велики были трудности этой классификации, как трудно было установить научным образом внешние признаки, которые можно было бы принять за основу деления, и как возможны были противоречия и разногласия в этом делении, как велика была доля произвола, независимо от желания исследователей. Заметим, что все названные исследователи приступали к делу без заранее принятой мысли, без заранее предположенной цели, которой они желали бы достигнуть. Все они, кроме того, сходились в основном положении и конечном выводе, именно в признании первоначального единства рода человеческого, а Причард кроме того принадлежит к самым горячим приверженцам теории о единстве происхождения всего человечества. Если было так трудно классифицировать на основании физиологических признаков отрасли, идущие от одного и того же корня, то эти трудности сами собой должны были еще усилиться в случае, если бы исследователь задумал определить те первоначальные группы, из которых развилось современное человечество, предполагая исконную раздельность этих первоначальных групп, возникших независимо одна от другой. Действительно, какую бы физиологическую основу деления ни принимали исследователи, всегда до сих пор оставалось довольно значительное число племен, к которым не совсем прилагалась эта основа, которые представляли классификатору иногда почти неодолимое затруднение в том, отнести ли их к какой-нибудь определенной группе или же составить из каждого из них особую группу, увеличивая таким образом число первоначальных групп и иногда отнимая от принятой основы деления ее всеобщность, потому что она не всегда оказывалась приложимой к некоторым племенам. Число групп, принимавшихся за первоначальные типы, увеличивалось поэтому при каждом новом пересмотре существовавших прежде делений и увеличивалось довольно произвольно.