До сих пор мы не имеем фактов, резко противоречащих выводам профессора Богданова, и описанные им отношения существуют, по-видимому, по всему тому району, где в древнейших курганах были находимы долихоцефальные черепа.
На востоке же, близь Уральского хребта и далее за ним — на протяжении Сибири, жили племена, дающие уже в самых древних курганах преобладание брахицефального типа (тюркские, а, может быть, и финские племена?); равным образом и на севере, в теперешней Петербургской, в части Новгородской губернии, курганные племена также носили несколько иной характер, давая большую примесь брахицефального типа. На западе область долихоцефального курганного племени простирается далеко за пределы современных русских владений, и длинноголовые древние насельники Германии, Австрии, Дании, Швеции едва ли отличались по своему типу сколько-нибудь резко от длинноголового племени центральных русских курганов.
На основании этих данных, профессор Богданов заключает, что в свое время не существовало ни праславянина, ни прагерманца, ни прадатчанина и т. д., но на всем районе от западной половины Московской губернии и далеко в глубь Европы жило одно и то же длинноголовое курганное племя, давшее различные в антропологическом смысле современные расы путем примесей народностей другого типа и путем видоизменения первичного типа под влиянием различных условий жизни (главным образом культуры). Большинство германских ученых держится того взгляда, что современное германское население получило примесь брахицефального типа, главным образом, от древних славян, которые, по их мнению, были типичными брахицефалами. Взгляд на славян, как на брахицефалов, сближает славян с представителями высокорослой брахицефальной расы древней Европы (кельто-славянская ветвь арийской расы — Брока, Леббок, Тэйлор и др.).
Совершенно иначе смотрит на дело много поработавший над изучением ископаемых русских черепов профессор Богданов. По его мнению, встречающиеся в позднейших курганах, а потом и в могилах XII–XV веков брахицефальные черепа не носят на себе черт, напоминающих монгольский тип (широколицость, выдающиеся скуловые дуги, широкое носовое отверстие и т. д.); следовательно, в появлении короткоголовости примесь монгольской крови не могла играть видной роли. С другой стороны, нельзя признать и влияния короткоголовых доисторических рас Европы по одному уж тому, что первые насельники средней части Западной Европы — долихоцефалы делались короткоголовыми постепенно в разных местах и в одно приблизительно время с аналогичной переменою и на русской территории; нет, далее, никаких доказательств в пользу массового распространения брахицефалии на русской территории в направлении с юго-запада на север, северо-восток и восток, т. е. в направлении предполагаемого движения пришлых славянских племен. На основании этого профессор Богданов полагает, что брахицефалия появилась в данном районе не под влиянием пришлых короткоголовых племен, но развилась самостоятельно в силу медленно совершавшегося видоизменения длинных черепов курганного племени в короткие. Главным фактором, модифицировавшим таким образом черепа, была культура. Переход от примитивной жизни, когда человек не ушел еще очень далеко в своем образе жизни от животных, к условиям жизни более культурным должен был выразиться, прежде всего, в ослаблении чрезвычайного развития мускулатуры; ослабление последней должно было коснуться, между прочим, и затылочных мышц, отчего развитие затылочной части черепа, как области прикрепления этих мышц, стало менее энергичным, чем прежде. Череп вследствие этого должен был несколько укоротиться в переднезаднем направлении. Вместе с тем обусловленное потребностями культурной жизни развитие лобных долей мозга, а с ними и черепа, повлияло на увеличение поперечных размеров головы и на компенсаторное ослабление развития лицевых костей, что, опять-таки, давало укорочение переднезаднего диаметра (более прямой, менее убегающий назад лоб и менее выдающееся вперед положение надбровных дуг, надпереносицы). Таким образом долихоцефальные черепа могли, по мнению профессора Богданова, а также профессора Р. Вирхова и др. авторов, превращаться под влиянием культуры в брахицефальные. Относительно славянских племен аналогичные с мнение Богданова взгляды были высказаны Пешем, а в последнее время близко к такому же взгляду подошел и пражский ученый профессор Л. Нидерле, который рисует первичного славянина (общего родоначальника славянских племен) светловолосым, светлоглазым, высокорослым долихоцефалом, утратившим свою долихоцефалию под влиянием условий жизни и, главным образом, культуры и изменившим в значительной мере и другие свои характерные черты под влиянием смешения с другими расами.
Представление о предках славян, как о долихоцефалах, далеко еще не может считаться вполне твердо установленным, и противоположный взгляд, по которому славяне признаются широкоголовыми, имеет также не мало сторонников. Эти последние не допускают прежде всего возможности перехода долихоцефалии в брахицефалию под влиянием культуры. Если такой переход и мыслим, то в данном случае он должен совершиться на коротком сравнительно протяжении времени, всего в каких-нибудь 3–4 столетия; между тем, вся сумма наших знаний об эволюции органических форм заставляет думать, что подобного рода процессы совершаются чрезвычайно медленно, в очень большие промежутки времени. К тому же длинная и короткая формы человеческих черепов считаются очень постоянными и характерными признаками; они могут быть прослежены даже у антропоидных обезьян и являются, следовательно, не второстепенными, сравнительно легко изменяющимися, но наиболее устойчивыми признаками первой важности и значения. Затем — существование и в настоящее время долихоцефальных племен, достигших издавна высокой культуры (англичане, шведы), говорит не менее сильно против если не возможности, то во всяком случае против обязательности культурных изменений долихоцефального типа.
Появление и возрастание в числе короткоголовых в пределах современной центральной России замечается приблизительно в могильниках IX–XV веков, что соответствует эпохе расселения по этой области славянских племен; здесь, следовательно, факты благоприятствуют гипотезе о короткоголовости древнейших славян. Но, допуская эту гипотезу, необходимо допустить и другую, именно, что длинные черепа курганного племени в России должны принадлежать, по всему вероятию, финским племенам (проф. Таренецкий). Обращаясь же к современным финским племенам, особенно к тем, которые являются наиболее вероятными потомками, оттесненных с прежних мест жительства финских племен курганной эпохи, как-то к мордве, черемисам, зырянам, мещерякам, лопарям и т. д., мы найдем, что подавляющее большинство их короткоголовы. Трудно, следовательно, думать, что их именно предкам принадлежат длинные черепа курганной эпохи. Иначе пришлось бы и для них допустить переход из долихо- к брахицефалии, т. е. то, что противники взгляда на праславян, как на долихоцефалов, усиленно отрицают по отношению к славянским племенам. Есть, впрочем, и между современными финскими племенами длинноголовые, как, например, вотяки и вогулы. На этих последних было обращено особое внимание исследователей. Вогулы считаются прямыми потомками древней угры или югры, которая, по мнению Европеуса (основанному, главным образом, на изучении географических названий различных урочищ), населяла некогда всю северную и среднюю Россию. Им, следовательно, могли принадлежать и длинные черепа курганов. Но, с одной стороны, доказательства Европеуса в пользу столь широкого распространения угры не отличаются достаточною убедительностью, а с другой, нельзя ни совсем столкнуть с насиженных мест мерю, мещеру, мурому, давших широкоголовое потомство, ни отождествить их, в смысле физического типа, с угорскими предполагаемыми долихоцефальными племенами (хотя Европеус не останавливается и перед этим). Можно, конечно, предполагать, что в районе современной центральной России жили в курганную эпоху (и раньше) и долихо- и брахицефальные финские племена, но что среди последних были распространены способы погребения, не давшие возможности сохранения останков в сколько-нибудь значительном количестве (сжигание, поверхностное зарывание трупов или оставление их на поверхности земли и т. д.); но здесь мы войдем уже в область ни на чем не основанных предположений и гипотез, не имеющих никакой научной ценности. Более положительные данные для решения вопроса заключаются в фактическом материале, получаемом при изучении физического типа как самих великоруссов, так и тех народностей, ближайшие предки которых участвовали или могли участвовать в созидании современного великорусского племени, главным образом, следовательно, финских и тюрко-монгольских племен. Если для изучения последних кое-что и сделано исследователями (преимущественно русскими), то совсем иначе стоит дело по отношению к великоруссам, с изучения которых, казалось, и должны были бы начинаться первые шаги русских исследователей. Надо, правда, сказать, что исследование инородческих племен проще в том отношении, что большинство их занимает ограниченный район обитания, вследствие чего общий тип населения, равно как и вся сумма составляющих его разновидностей, легче может быть охвачена и объединена трудами одного исследователя. Состав же современного великорусского населения, как показывают исследования, не является однородной компактной массой, но представляет известные и иногда довольно значительные видоизменения и отличия по различным областям и губерниям. Но области или губернии, к которым приурочиваются обыкновенно исследования, составляют только административные единицы, ничего общего, вероятно, не имеющие с теми условиями, которые создали областные отличия в типах современных великоруссов. Задача исследования осложняется, следовательно, еще и тем, что определения областных отличий не достаточно, необходимо определить еще и районы распространения этих областных типов. Наряду с этим выдвигается вопрос о причинах происхождения областных отличий, о выделении из них общего типа и т. д. Но сделанное до сих пор в этом направлении русскими антропологами далеко не соответствует сложности задачи. Единственным объединяющим и захватывающим все области современной России является капитальный труд Д. Н. Анучина: «О географическом распределении роста мужского населения России» (по данным о всеобщей воинской повинности в империи за 1874–1883 гг.). Дополнением к этой работе могут служить исследования взрослого фабричного населения, работающего на московских и подмосковных фабриках, произведенные по почину московского губернского земства и объединенные в трудах профессора Эрисмана, докторов Дементьева, Погожева и других, затем работа доктора Снегирева и некоторые другие аналогичные работы. Существует, затем, сравнительно много работ, касающихся роста, объема груди, некоторых других измерений и веса детей городских и сельских школ различных местностей. В работах профессоров Ландцерта, Малиева, Таренецкого, докторов Икова, Эмме, Рождественского мы имеем полученные при исследованиях на живых и на черепах данные относительно некоторых измерений и формы головы и лица населения отдельных местностей; статья профессора Анучина знакомит нас с цветом волос и глаз, а также и с формою головы (и головным указателем) населения Московской губернии. Рассматривающими большее число признаков в их взаимной связи являются работы профессора Зографа (для Ярославской, Владимирской и Костромской губерний), пишущего эти строки (для Рязанской губернии) и самая позднейшая работа г. Талько-Грынцевича, изучившего «семейских», т. е. старообрядцев, живущих своим тесным кругом со времен патриарха Никона и выселенных в 1733–1767 гг. в Сибирь (Забайкалье). Но трудом А. А. Ивановского и А. Г. Рождественского было показано, как мало можно доверять цифровым данным, а следовательно, и выводам профессора Зографа; моя работа рассматривает только рост, главнейшие размеры головы и лица, затем цвет волос и глаз, оставляя без рассмотрения некоторые другие важные для определения типа признаки; наиболее полной является работа Талько-Грынцевича, изучившего к тому же население, жившее замкнутою жизнью с половины XVII века, а потому с этого, по крайней мере, времени обеспеченного от примесей посторонней крови. Вот весь, приблизительно, материал, которым мы можем в настоящее время оперировать.