После сказанного, может быть, покажется излишней и не требующей доказательств мысль о том, что русский народ не тратит времени по-пустому, но мы все-таки скажем несколько слов по этому поводу, в особенности в виде общераспространенного предрассудка отчасти в России и за границей, будто русский народ бесполезно тратит время равное четверти года на праздники. При скудной пище, которою питается русский простолюдин, сохранение здоровья и поддержание физиологических сил возможно только при помощи частых отдыхов. Праздники, как дни отдыха, удовлетворяя религиозным и нравственным требованиям, являются, вместе с тем, условием, дающим возможность русскому человеку выдерживать бодро тяжелый труд, налагаемый природой и историческими условиями жизни.
Вековая привычка к напряженной физической и нравственной работе, вместе с пережитыми тяжелыми историческими судьбами, придали славянской расе особый отпечаток, который ныне уже составляет прочную унаследованную особенность народного характера. Самыми типическими чертами этого характера являются: скорбь, терпение и величие духа среди несчастий. Рольстон справедливо говорит, что русский народ склонен к меланхолии, составляющей типическую его черту. Брандес, характеризуя произведения Тургенева, как национального писателя, говорит, что «в произведениях Тургенева много чувства, и это чувство всегда отзывается скорбью, своеобразной глубокой скорбью; по своему общему характеру это есть славянская скорбь, тихая, грустная, та самая нота, которая звучит во всех славянских песнях». Для характеристики этой славянской скорби и разъяснения ее психологического характера мы можем прибавить, что наша национальная скорбь чужда всякого пессимизма и не приводит ни к отчаянию, ни к самоубийству, напротив, это есть та скорбь, о которой говорит Ренан, что она «влечет за собою великие последствия». И в самом деле, у русского человека это чувство представляет собою самый частый и естественный выход из тяжелого внутреннего напряжения, которое иначе могло бы выразиться каким-либо опасным душевным волнением, например, гневом, страхом, упадком духа, отчаянием и тому подобными аффектами. Среди несчастий, в опасные минуты жизни, у славян является не гнев, не раздражение, но чаще всего грусть, соединенная с покорностью судьбе и вдумчивостью в события. Таким образом славянская скорбь имеет свойства охранительного чувства, и в этом кроется ее высокое психологическое значение для нравственного здоровья; она оберегает душевный строй и обеспечивает незыблемость нравственного равновесия. Являясь унаследованным качеством, славянская скорбь стала основной благотворной чертой великого народного духа.
Вторую отличительную черту славянства составляет терпение. С психологической точки зрения терпение представляет собою напряжение воли, направленное к подавлению физического или нравственного страдания; отсутствие сентиментальности, стоическая покорность судьбе и готовность страдать — если это необходимо — составляют самый характеристический облик русского терпения. Это терпение и вытекающая из нее потребность мученичества, о которой говорит Ренан, не без основания всегда удивляли иностранцев. Потребность мученичества является как бы необходимой психологической практикой, как бы внутренним предуготовительным упражнением, без которого была бы немыслима борьба с препятствиями, налагаемыми на человека суровой и бедной природой. Самым важным плодом терпения у русского народа является самообладание, способность подавлять в себе волнение и внести мир в собственную душу.
Терпение и покорность судьбе несомненно должны быть признаны за самые выдающиеся особенности русской души. Блестящее художественное изображение этой истинно-народной русской черты находим в повести «Хозяин и Работник» гр. Толстого. Главный герой этой повести олицетворяет в себе типические черты русского народного духа: терпение, вдумчивость, самообладание. Эти качества обеспечили ему и физическое, и нравственное самосохранение: спасли его от физической смерти в борьбе с грозной стихией и охраняли его от преступлений, которыми пропитана была окружавшая его атмосфера.
Развитая сила терпения в соединении со способностью превращать все порывистые волнения души в тихое чувство скорби, делают славян великими в несчастии и дают им возможность сохранять спокойствие и самообладание в серьезные минуты жизни. Эти качества, глубоко присущие и прирожденные славянской натуре, служат самым верным основанием нравственного самосохранения. После этого становится понятным то крайне незначительное число самоубийств в России и у славян, которое составляет столь поразительную особенность славянского племени; Главнейшими причинами самоубийства являются: бедность и нищета, болезни и семейные раздоры и, наконец, упадок духа. Величие славянского характера дает возможность не поддаваться гнету этих человеческих несчастий.
Но самую привлекательную особенность славянской расы составляет ее идеализм, вытекающей из тонкого чувства. Славянская грусть, говорит Доде, заунывная, как и славянская песня, звучит в глубине творений славянских писателей. Это тот человеческий вздох, о котором говорится в креольской песне, тот клапан, который не дает миру задохнуться: «если бы мир не мог вздыхать, он задохся бы»! Этот вздох повсюду слышится в произведениях славянских поэтов и писателей. Брандес следующими словами характеризует последние произведения Тургенева. «В этих произведениях, — говорит он, — звучит еще более глубокая меланхолия, нежели в юношеских его работах; эти произведения проникнуты высокой поэзией. Здесь художник в последний раз заглядывает в тайны жизни и с глубокой грустью пытается изобразить ее в символическом образе: природа жестка и холодна; тем более обязаны люди любить друг друга и природу! Там есть сцена, как автор, во время одинокого переезда на пароходе из Гамбурга в Лондон, по целым часам держал в своей руке лапу бедной, печальной, привязанной на цепь обезьянки: гений, постигший мировые истины, рука об руку с маленьким зверьком, как два добрые товарища, два детища одной и той же матери — в этом заключается больше истинного назидания, нежели в любой глубокомысленной книге». Великий английский историк Карлейль отзывается об одном из русских произведений, что это самая трогательная история, которую ему случилось читать.
Славянское чувство чуждо сентиментальности, оно глубоко и сильно. Это качество в соединении с замечательным миролюбием и искренностью славян послужило основанием особенного развития семейных начал и поставило женщину у славян уже на заре их исторической жизни в такое высокое положение, какого она не занимала у других народов. Уже в самые отдаленные времена женщина у славян была независима и даже могла сделаться правительницей — что было немыслимо у других народов вследствие низкого социального уровня, отведенного женщине.
Тонкое чувство славянской натуры, дающее возможность проникать глубоко и видеть вещи в их настоящем свете, делает славянина равно свободным как от сентиментальности, так и от пессимизма, поддерживает в его душе непоколебимую веру в лучшее будущее.
Развитое, человечное чувство славян делает их беспристрастными и дает им возможность установить правильные отношения к чужим национальностям. Это чувство выражалось с незапамятных времен выдающейся и общепризнанной славянской добродетелью — гостеприимством, а впоследствии оно стало выражаться уважением ко всему иностранному, отсутствием духа партикуляризма и усвоением лучших сторон чужой культуры. Оно же, наконец, служит основанием веротерпимости и примирительного отношения к инородческим элементам, с которыми славяне соприкасаются и живут. Едва ли в другой стране инородческий элемент встречает столь братский прием, как у славян и в России. Даже еврейская раса со своими замечательными достоинствами и недостатками, вытесняемая из всех стран Европы, сосредоточилась главной массой своей в России: в России живет около половины евреев земного шара. Эта масса цепко держится России и неохотно переселяется в другие страны.
Гуманные черты составляют вековую особенность славян и поражали наблюдателей уже в отдаленные времена. Прокопий говорит, что славяне обходились с пленными человеколюбивее всех других народов и питали отвращение к набегам на соседей. Те же черты видим и в наше время у русских: феноменальное человеколюбие русского солдата в отношении побежденных врагов поражает иностранцев в наше время не менее, чем поражало Прокопия человеколюбие славян.