Но возвращаясь к общности типа, которую Тард все-таки допускает в преступниках, по мнению его, эта общность чисто социального характера и зависит от сходства, наблюдаемого у людей, занимающихся одним и тем же ремеслом, как, например, портные, кузнецы и проч. «Гипотеза эта, — говорит он, — совершенно достаточно объясняет не только анатомические особенности, отличающие преступников. Каждая профессия налагает известную печать на своих представителей, не только что ремесло, но даже класс, слой общества, раз он чем-либо отличается от толпы, тотчас выделяется своими особенностями. Так, например, Мануврие, исследуя серию черепов выдающихся представителей либеральных профессий, нашел у них прекрасно развитые лбы, значительно большую емкость черепа, применительно к средним цифрам, при сравнительно малом развитии лица.
Если проследить, с целью изучения, в мельчайших подробностях артистов, ученых, философов, инженеров, — продолжает Тард, — то, конечно, можно вывести из каждой категории этих лиц характерный тип, общий для представителей одной профессии.
И даже весьма вероятно, что этот тип был бы яснее и менее сомнителен, чем пресловутый тип преступника. Тем более, что из всех жизненных путей карьера преступника всего менее подлежит свободному выбору, причем вследствие быстрого вымирания порочных семейств наследственная передача особенностей и свойств не успевает продолжительно влиять на потомство. На путь преступления попадают с детства; большинство известных убийц и воров суть заброшенные дети, сироты, не знавшие отцов и матерей».
На это положение Тарда следует заметить, что заброшенные дети, и даже сироты от рождения, все-таки успевают наследовать анатомическую организацию и воспринять другие предрасположения и свойства, переходящие к ним от родителей, причисляемых самим Тардом к числу «порочных семей». Отвергая наследственную передачу, Тард одновременно с этим допускает, однако, «вымирание порочных семейств», забывая, или игнорируя, что порочные семейства именно потому и вымирают, что накопляется чрезмерно много органических недочетов, ненормальностей, передаваемых наследственно через целый ряд поколений, пока кумулятивное действие этих аномалий не обусловит в конце концов вымирание рода. На этом основании прекращение потомства в семьях идиотов, кретинов, карликов и проч., в которых суммировались дефекты многих последовательных поколений, и составляет конечное проявление вырождения.
Такими явными противоречиями наполнена книга Тарда, в общем производящая впечатление блестящего фейерверка — много красивых сравнений и фраз, но никаких веских доказательств, ни одного собственного наблюдения в опровержение тех фактических данных, которые с таким трудом, терпением, и так медленно достигаются антропологами и к которым так свысока и презрительно относится ученый юрист.
Извиняюсь за длинное, но необходимое отступление в область криминалистов старой школы, силящихся подорвать доверие к антропологии — этому важнейшему оружию в руках новой положительной школы уголовного права, и возвращаюсь к ее трудолюбивому родоначальнику.
В своей «Криминальной антропологии» проф. Ломброзо далее разбирает работы д-ра Росси, Фригерио, проф. Градениго и д-ра Оттоленги.
Д-р Росси работал над антропометрией черепов. Данные Росси подтверждают цифры Ломброзо и Марро. Фригерио и проф. Градениго писали об аномалиях уха, число которых весьма значительно у преступников.
Д-р Оттоленги писал о форме носа и об ассиметрии носовой вырезки. Такого рода ассиметрия носовых отверстий названа Велькером pteleїforme, и наблюдается, согласно исследованиям Оттоленги, весьма редко у нормальных людей, между тем, как у преступников он находил ее в 36 %. Затем Оттоленги написал целый ряд статей о чувствительности у преступников и исследовал у них отдельно все органы чувств. Исследования эти дали следующие результаты:
Болевая и общая чувствительность у преступников понижена. Острота зрения увеличена. Обоняние и вкус понижены, хотя эти органы чувств также не особенно сильно развиты и у нормальных простолюдинов.
Интересную книгу свою проф. Ломброзо заканчивает тремя предложениями:
1) Для юристов, решающих вопрос жизни и смерти сотен тысяч людей, необходимо ввести в курс наук обязательное изучение тюремоведения (l'enseignement de la Science penitentiaire).
2) В высшей степени важно фактическое изучение личности преступника.
«Прошло то время, — говорит Ломброзо, — когда думали, что следует изучать болезнь вместо больного, — преступление, а не самого преступника».
3) Изучение это обязательно должно производиться в самих тюрьмах. «Если из любви к науке и для нужд практической медицины мы аускультируем в госпиталях и больницах сотни чахоточных, ощупываем раны хирургических больных; в акушерских клиниках позволяем студентам исследовать беременных женщин и в психиатрических отделениях наблюдать душевно-больных, то почему же думают, что знакомство и изучение учащимися личности преступника будет сопряжено с большими трудностями?» — говорит в заключение автор.
Перехожу теперь к последней работе проф. Ломброзо, появившейся лишь нынешней осенью.
В журнале Королевской Медицинской Академии в Турине, в №№ 9 и 10 за 1891 г., появилось предварительное сообщение проф. Ломброзо и ассистента его Оттоленги под названием «Женщина преступница и проститутка».
Авторы задаются мыслью выяснить, как часто встречаются у женщин-преступниц признаки вырождения, совокупность которых у мужчин-преступников обусловливает преступный тип — tipo criminale.
Одним из главных затруднений, сопряженных с такого рода исследованием, авторы считают разнородность национальностей населения тюрьмы, куда попадают преступницы из разных провинций Италии. Не так-то легко, говорят авторы, найти даже 100 нормальных женщин из одной и той же местности для контрольных опытов; ибо и те нормальны лишь для данной провинции, в другой же могут показаться отклонениями от преобладающего там типа. Так, например, среди тосканского населения, уроженка Калабрии или Сардинии уже может показаться не вполне нормальным типом.
Трудностью найти однородный материал объясняются, по мнению авторов, противоречия, встречаемые в цифрах у различных исследователей по этому предмету. Далее авторы переходят к литературе этого вопроса, на чем я останавливаться здесь не буду и прямо перейду к их личным наблюдениям.
Предметом их исследований были: 964 преступницы, 150 черепов преступных женщин, 349 проституток, 125 нормальных женщин и 30 черепов также нормальных женщин.
Рассмотрение признаков вырождения у сказанных лиц авторы начинают с неправильностей черепа, которых у преступниц 40 %, причем чаще всего наблюдались косые черепа — plagiocephalia.
Из аномалий лба чаще встречались лбы, отклоненные назад (fronte sfuggente). У отравительниц такие лбы наблюдались в 16 %; у воровок в 10 %; у детоубийц в 4 %.
Чрезмерное развитие нижней челюсти авторы наблюдали у воровок в 27 %, и в 26,2 % у проституток.
Выдающиеся скулы, в среднем, наблюдались в 20 % у преступниц и в 40 % у проституток; последний признак авторы считают преимущественно свойственным проституткам.
Аномалии ушей у преступниц встречались авторам в 5,4 %, у воровок в 35 % и у проституток в 52 %.
Прогнатизм челюстей у преступниц был замечен в 7 % и у проституток в 13 %.
Тонкие губы у нормальных женщин наблюдались у 2 %; и у преступниц в 14 %. У проституток тонкие губы не встречались вовсе.
Неправильные зубы отмечались авторами у преступниц в 16 %, у воровок (по последним исследованиям авторов) в 38 % и у проституток в 41 %.
У 206 преступниц отклонение носа влево наблюдалось в 22 %, вправо всего в 3,4 %. У проституток отклонение носа встречалось в 8 %.
Мужской тип лица (fisionomia virile) у преступниц встречался в 13 % и у проституток в 10 %.
Монгольский тип лица, ни разу не наблюдавшийся авторами у 100 нормальных женщин, был отмечен ими в 14 % у преступниц, и в 9 % у проституток.
Татуировка, столь часто встречаемая авторами у мужчин-преступников, у женщин едва достигает 2 %. Авторы приводят любопытную особенность, найденную Бергом, из которой видно, что из 804 проституток-датчанок оказалось 99 % татуированных.