Почему китайцы рисуют демонов рыжеволосыми?
Г. Е. Грумм-Гржимайло
С.-Петербург
Типография «В. С. Балашев и K°». Фонтанка, 95
1899
(К вопросу о народах белокурой расы в Средней Азии)Исследование вопроса о том, почему китайцы рисуют демонов рыжеволосыми, привело меня к нижеследующим выводам:
Одним из до-китайских народов, населявших бассейн Желтой реки, были рыжеволосые ди.
Эти ди, делившиеся на множество общин, которые управлялись выборными старшинами, вышли побежденными из борьбы с китайцами, распространившими свою власть из Шань-си, и цянами, спустившимися в Китайскую низменность с Тибетского нагорья. Часть ди ушла при этом на север от Гобийской пустыни, часть же выселилась в Сы-чуань и Юнь-нань, где встретила родственные племена, уже успевшие перемешаться с автохтонами южного Китая, принадлежавшими к негритосской расе.
На севере ди дали с черноволосыми маньчжурскими, тюркскими и финскими элементами целый ряд смешанных племен, к числу коих в древности относились — ухуань, тоба, уйгуры и киргизы, а, может быть, и угорские племена; в настоящее же время наиболее диских черт сохранилось у тунгусов и сойотов; вероятно также, что некоторые енисейские роды являются прямыми потомками дисцев; последним же следует приписать и, так называемые, чудские могилы.
Подобное же поглощение рыжеволосового элемента черноволосым происходило и на юге, но там процесс этот замедлился, благодаря топографическим условиям страны.
Несмотря на столь незавидную судьбу, постигшую ди, они успели оставить глубокий след в китайской истории. Чжоу были дисцы. На почве религиозных воззрений последних возникли в Китае конфуцианство и даосизм. Диский культ предков (гуев) перешел и к китайцам, которые стали, по традиции, изображать их рыжеволосыми, причем в их представлении гуи перестали уже быть предками, а явились лишь духами-демонами.
Поводом же к настоящему исследованию послужила живопись, которой украшены были внутренние стены старой кумирни в предместье Нань-гу-чэна (южного старого города), города, лежащего к югу от Гань-чжоу-фу, в провинции Гань-су.
Картина изображает некоторые отделы ада, в которых грешников подвергают всевозможным истязаниям: их варят в кипятке, распинают на кресте головой вверх и головой вниз, им вылущивают глаза, вырывают язык, их четвертуют, режут на куски, обдирают с них кожу, сажают на кол, толкут в ступе, поджаривают на сковороде, скальпируют, распиливают пополам, у них вырезают внутренности, им разбивают череп и предают множеству других мучений. Всё это делают «гуи» — демоны по приказанию князей-ванов, управляющих десятью отделами ада. Фигуры этих палачей и одного из десяти князей ада — Янвана в точных копиях представлены на прилагаемых здесь рисунках. В художественном отношении они не заслуживают, конечно, особенного внимания, но зато они представляют крупный интерес в другом отношении.
Художник хотел придать «шоу-гуям» отталкивающий, свирепый вид, князь же ада нарисован без всякой утрировки: это рыжеволосый, краснолицый и широкоскулый субъект с большим, круглым носом и голубыми, глубокосидящими глазами, густыми нависшими бровями, столь же густыми усами и бородой клином. Это не плод воображения художника, это — портрет. Но кто мог служить ему оригиналом? Уж, конечно, не современный европеец, так как китайцы только потому и величают европейцев «янь-гуй-цзы» — заморскими чертями, что своих гуев искони рисовали рыжеволосыми.
В последнее время вновь было сделано несколько попыток доказать, что китайцы пришли в бассейн р. Хуан-Хэ (то есть в «Страну цветов») с запада. Но некоторые синологи отнеслись по-прежнему к этой гипотезе отрицательно; однако, и те и другие сошлись в том, что, примерно, за XXV столетий до Р. Х. китайцы занимали лишь ничтожную часть территории современной Китайской империи, а именно, южную половину Шаньси с прилегающими к ней частями провинций Шэнь-си, Хэ-нань и Чжи-ли. Эта страна называлась «Страной цветов»; во все же стороны от нее в необозримую даль уходили леса и луга, заселенные дикими пастушескими и охотничьими племенами.
Много веков прошло прежде, чем китайцы, раздвигая свои владения вширь и глубь, вырубая леса и осушая болота, побеждая девственную природу и оттесняя дикарей, достигли, наконец, берегов Янь-цзы-цзяна и Желтого моря. Их колонизационное движение в восточной Азии в эту эпоху можно сравнить с колонизационным движением европейцев в Северной Америке. Подобно краснокожим индейцам, автохтоны, населявшие бассейны огромных китайских рек, уходили перед китайцами, не столько побеждаемые оружием, сколько надвигающейся на них культурой.
Это было время Яо, Шуня и Юя, славных устроителей китайского государства.
Итак, китайцы уже на заре своей исторической жизни являются культурным народом; рассадником же этой культуры служит страна, обнимающая 1/30 часть современного Китая. Лучи китайской культуры освещают ныне более половины старого континента; но никто из синологов, отрицающих гипотезу Terrien de Lacouperie, не ответил еще на вопрос, как могла эта культура зародиться, развиться и достичь высокого совершенства у одинокого небольшого племени короткоголовых, разобщенного со всем остальным миром волнами диких народов и необъятными пространствами девственных стран. Hirth довольствуется тем, что указывает, что в области чистых искусств Китай развивался самостоятельно до начала нашей эры, когда впервые на его орнаментах стали обнаруживаться чуждые западные влияния. Но так ли это, и на столько ли нам известна археология Востока, чтобы строить такие смелые заключения? Не окажутся ли, например, так называемые «гу» — высокие башни, возводившиеся государями Чжоуской династии и совершенно забытые только при Юанях, копиями с уступчато-пирамидальных храмов Ассирии? А ирригационное искусство? Оно могло зародиться в сухой Сирии и Иране, но не «Стране цветов», не в прежнем Китае, обильном лугами и лесами и прекрасно орошенном огромными водными системами Хуан-Хэ и Янь-цзы-цзяна. Ныне Китай весь распахан, его леса уничтожены, его лёссовая поверхность изрезана оврагами и тальвегами; всё это в совокупности высушило его почву, во много раз увеличив и ее испаряемость; теперь он, действительно, нуждается в орошении; но тогда? Конечно, нет. А между тем мы видим китайцев, занимающихся канализацией уже за двадцать веков до Р. Х. Ясно, что при обработке полей ими применялись не ими самими выработанные, а унаследованные приемы. Не доказывает ли это, что китайцы были народом пришлым, а не аборигенами земель бассейна реки Хуан-хэ? Но если они были пришельцами, то откуда же, как не из окрестностей того древнейшего очага культуры, который находится в передней Азии, и куда искони сходились народы разных рас и языков как бы для того только, чтобы сложить там в одну сокровищницу знаний создания своего гения?
Китайцы некогда называли себя «народом ста семейств», как бы указывая на свою первоначальную малочисленность. Иначе они называли себя еще «черноволосыми», может быть, в отличие от племен, тогда обитавших к северу от Желтой реки.
О последних китайцы сообщают нам лишь самые скудные сведения; тем не менее, мы знаем, что, по крайней мере, некоторые из них были рыжеволосыми.
Уже за XV столетий до Р. Х. китайцы различали четыре расы дикарей. Живших на севере они называли «ди», живших на востоке — «и», на юге — «мань» и на западе — «жунь». Георгиевский так и говорит, что инородцы различались китайцами по четырем странам света. Но такое расселение главных инородческих рас, составлявших первобытное население Китая, конечно, только случайность; к тому же мы видим жунов не только на западе, но и в провинциях Хэ-нань, Ань-хой, Чжи-ли и Шаньдун, из чего не можем не заключить, что китайцы различали окружающих их инородцев не по месту их жительства, а по расовым их особенностям.