Чтобы указать при этом случае, в какой степени опасно делать заключения о сродстве народов на основании сходства отдельных черт в обычаях, — чем особенно увлекаются поклонники теории о монгольском происхождении Скифов, — я позволю себе привести только следующее описание погребального обычая у Патагонцев, которое заимствую из сочинения Лёббока «Доисторическое время». Этот обычай представляет, кажется, больше аналогий со скифами, чем какой-либо другой, между тем как предположение о сродстве или о заимствовании тут вовсе немыслимо.
«После смерти туземца следуют замечательные обряды. Кости умершего очищаются тщательно от мяса и вывешиваются высоко на связанных ветвях и шестах, с тем, чтобы они высохли и побелели от влияния дождя и солнца. (Из дальнейшего видно, что это только более примитивный способ консервировать труп, или точнее, скелет умершего). Отвратительная работа очистить скелет поручается одной из более уважаемых жен умершего, и, пока она этим занята, Патагонцы ходят вокруг шатра, одетые в длинные шубы и с лицом, намазанным сажей. В руках они держат длинные шесты или копья, поют плачевным голосом и ударяют по земле, чтобы Валихусы, т. е. враждебные духи, испугались и бежали прочь. (При этом они также наносят себе раны в знак печали). Лошади умершего закалываются (или удушаются), чтобы он мог ездить на них на том свете в Альгуэ Мапу, т. е. в стране мертвых. По истечении года кости завертываются в кожу животного и укладываются на любимой лошади покойника, нарочно оставляемой для этой цели. С уложенными таким образом костями туземцы путешествуют иногда далеко, пока не достигнут настоящей могилы, где похоронены предки умершего. Тут кости приводятся в настоящее положение (в каком они находились в живом человеке) и прикрепляются друг к другу посредством шнурков. Потом этот скелет одевают в лучшее платье, украшают жемчугом, перьями и проч. и кладут к другим трупам в четырехугольную яму. В гроб кладут также оружие умершего и устанавливают наконец вокруг могилы несколько мертвых лошадей, стоящих на ногах и поддерживаемых кольями. Иногда они воздвигают на могиле кучу камней». Вероятно, что у Патагонцев приносились в старину — по крайней мере, в более важных случаях и человеческие жертвы (посредством удушения?). Несомненным указанием на это служит обычай наносить себе раны в знак печали по умершим.
В обычае Скифов нас больше всего поражает варварское обращение с трупами, расставленными на могиле, обращение, могущее сравниваться только с сажанием на кол или распинанием на кресте. У Персов, семитических народов и вообще везде, где эти способы находятся в употреблении, они имеют значение наказания и служат примерами позорной смерти. У Скифов рассматриваемый обычай кажется тем более странным, что эти «всадники» были не рабы, а свободные Скифы. Нельзя довольствоваться и простым замечанием, что многие народы считают далеко не позорным даже бросать умерших на съедение собакам и хищным птицам. Более понятным обычай покажется лишь тогда, если мы будем рассматривать его как жертвоприношение. Человеческое жертвоприношение, будучи в самом принципе отрицанием высшего значения человека, представляет собой грубую утилизацию материального человека. Как остаток глубочайшей древности, когда еще не могло быть и речи о неприкосновенности или даже святости мертвого тела, оно удержало свой первобытный характер в религиозных обрядах позднейших эпох и продолжало существовать нередко и у таких народов, у которых воззрения на загробную жизнь и вообще на значение человека успели до крайности измениться. Вот почему и скифский погребальный обычай представляет такой контраст между обращением с телами царя и других Скифов с одной стороны, и печальной участью этих всадников на царской могиле с другой. Что же касается в особенности сажания на кол и распинания на кресте, то вообще вероятно, что первоначально и то и другое имело значение жертвоприношения солнцу.
3. Чаши из людских черепов в истории разных европейских народов; в культе; в медицине; в народных преданиях.
Из всех вышеприведенных примеров утилизации мертвого человека у Скифов обычай приготовлять чаши из людских черепов является особенно распространенным в разных частях света. Выше мы уже встречали его в Южной Америке у Абипонов. Подобных примеров у неевропейских народов вероятно можно было бы насчитать довольно много. Но для нас интереснее подобного рода известия о народах, обитающих или обитавших в Европе.
Обыкновенно по этому поводу указывают прежде всего на то, что сообщается самим же Геродотом понаслышке об Исседонах, хотя и можно сомневаться, относится ли сюда это известие в строгом смысле. Вот что говорит Геродот об Исседонах: «Когда помрет у кого отец, то все родственники приводят к нему домашний скот; потом, заколов и разрезав мясо на куски, они разрезывают на куски и умершего родителя хозяина, перемешивают всё мясо и подают для еды. Голову же его, оголив и очистив, они позолачивают и потом обращаются с ней как со святыней, устраивая (для них?) великие годовые жертвоприношения. Это делает сын отцу, подобно тому, как Эллины празднуют день рождения». Подобное известие сохранилось еще о другом, неизвестном из других источников либийском народе, Панебах, именно в одном из отрывков «Сборника замечательных обычаев» Николай Дамаскского: «Либийцы Панебы, когда у них помрет царь, хоронят тело его, голову же отрезывают и, позолотив, ставят ее в святилище». Обычай хранить головы родственников особенно известен у жителей Новой Зеландии, но встречается и у других полинезийских народов и в Америке. В Европе находим нечто подобное у древних Галлов. Диодор Сицилийский и Страбон сообщают о них следующее известие, почерпнутое обоими, по-видимому, из одного источника, Посидония Родосского (на которого ссылается Страбон), жившего в конце второго и в первой половине первого столетия до Р. Х. Именно: Галлы отрезывали головы павшим в сражении врагам, привязывали эти головы к шее своей лошади, возвратившись с победным пением домой, прикрепляли их к стене у входа в свое жилище. Посидоний видел сам такие украшения во многих местах. Головы же знатнейших врагов они бальзамировали кедровым маслом и хранили в сундуках. Показывая такую голову, хозяин обыкновенно прибавлял, что ему самому, или его предкам, предлагали за нее большие деньги, и что они, однако, не продали ее. Иной хвастался, что не согласился продать даже на вес золота. При этом случае Страбон замечает еще от себя, что обычай обвешивать, возвращаясь с сражения, шею лошади головами убитых врагов и потом прикреплять эти головы у входа жилища встречается у северных варварских народов особенно часто. Темная память о подобных обычаях сохранилась, кажется, до сих пор в разных сказках. Во всех этих случаях голова родственника или царя имеет, однако, более или менее значение священных мощей и нередко заступает место целой мумии. Это, конечно, не мешает допустить, что позолоченные головы, хранимые Исседонами в святилищах, отделывались в виде чаш, подобно черепам некоторых католических святых, о которых будем говорить ниже. Такое предположение не находит, однако, прямого подтверждения в словах самого Геродота. Если же впоследствии, у Помпония Мелы, мы встречаем известие, что «Исседоны приготовляют чаши из голов родителей точно так же, как Скифы из голов своих злейших врагов», то это, быть может, вытекает просто из смешения двух цитированных нами мест Геродота, о Скифах и об Исседонах, или, что еще вероятнее, из произвольного толкования последнего из них.