Если мы не имеем в наших черепах ничего, приближающего нас к столь желанному первоначальному древнейшему человеческому типу, а только более древнее выражение одного из обособившихся впоследствии типов, — то не представляют ли они чего-либо такого, что указывает на их относительную первобытность, на их большее сходство с признаками ныне существующих первобытных диких и низших рас, чем с расами более изменившимися, более подвергавшимися действию новейших исторических причин? Несут ли они на себе какие-либо признаки расы низшей, первобытной, мало уклонившейся от своего ближайшего первоначального типа? На это можно ответить отчасти утвердительно, хотя и подобный ответ нужно сделать с крайними оговорками. Указано значительное число признаков, которыми характеризуется первобытность рас и более низшая степень их краниологических форм, но каждый из этих признаков может быть и не исключительно результатом племенной наследственности, а следствием различных индивидуальных причин. Все эти признаки получают особенное значение только тогда, когда мы имеем дело с более или менее чистым в кровном отношении и однородным племенем, так как тогда только они являются характерными и не могут считаться происшедшими от скрещивания или частных особенностей известной особи или семьи. Особенно трудно придавать значение каким-либо признакам при малочисленности черепов и при их, в известных отношениях, нерезкой типичности; поэтому прежде всего нам важно выяснить себе, имеем ли мы в черепах г. Иностранцева дело с однородным племенем, или нет?
Просматривая с этой целью наши таблицы измерений, мы видим действительную однородность в том, что все черепа имеют особенное развитие в длину, все принадлежат к группе длинноголовых в ее двух подразделениях, — настоящих длинноголовых и субдолихоцефалов, но по отношению к частностям морфологическим, не только лица, но даже черепа, являют такие колебания, что вполне чистым, первобытным назвать наше племя нельзя, — основываясь по крайней мере на имеющихся только черепах, относительно которых, по самому их заложению на различных высотах, нужно быть осторожным. В иных местностях мы имеем действительно примеры настолько однородных черепов, как это только может желать краниолог. Курские Суджанские черепа г. Самоквасова, Подольские, многих групп курганов под Москвой, Тобольские курганные, и другие, действительно составляют серии, в которых наглядно для каждого проходит один и тот же тип с достаточной резкостью и ясностью даже в частностях, даже в мелочах, особенно между Суджанскими. Этой полной морфологической однородности мы и не видим в черепах г. Иностранцева, а в особенности в тех, которые должны быть отнесены к нашей женоподобной группе, то есть, к черепам, не представляющим резко и ясно выраженных мужских признаков. Это заставило меня в первой моей предварительной заметке о наших черепах высказать предположение, что черепа найдены на пограничной местности, на месте встречи близких, но значительно друг от друга морфологически удалившихся двух или трех племен, хотя возможно и другое предположение ввиду того, что особенное разнообразие видоизменений представляют женские и женоподобные черепа. У первобытных племен часто существует обычай умыкать жен у соседних племен, воровать их, выманивать и брать в плен. Возможно, что один из этих способов практиковался у наших людей каменного века, и тогда понята большая чистота и довольно значительное единство типа в мужских черепах, и большие видоизменения и различия в женских. В выборе себе подруг мужчины всегда были восприимчивы к женским лицам, казавшимся им более миловидными, чем к племенным или другим особенностям, и в этом случае представляют черту, свойственную и многим высшим животным, не только не брезгающим, но иногда даже предпочитающим самок иных племенных признаков и иных разновидностей. Различие в мужских и женских черепах, замечаемое в силе мускулатуры, в толщине костей, в развитии различных отделов черепа, а, следовательно, и в относительном развитии тех или других отделов мозга, может быть, дает нам право к тому предположению, что круг деятельности мужчин и женщин у наших людей каменного века был не одинаков. Мы знаем значительное число примеров, что у тех племен, у которых еще не произошло разделения физического труда между обоими полами, оба они представляют и значительное сходство, иногда такое, что вообще, не зная происхождения, нельзя бывает отличить череп взрослой и вполне сложившейся женщины от черепа мужчины. Чем больше разделение труда и чем более физическая работа, требующая силы, начинает выполняться неодинаково, и мужчина, предоставляя женщине внутреннее хозяйство, берет на себя труд внешней охраны и употребления физической силы, тем резче становится различие между двумя полами в мускулатуре и силе костей. Так как такое различие мы замечаем между нашими мужскими и женскими черепами каменного века, то и предположение о различии роли обоих полов в жизненном обиходе нашего народца должно быть принято в соображение при воссоздании его возможной деятельности и обстановки.
Итак, черепа, взятые в совокупности, по общей форме своей не представляют нам того единства и однородности, которые мы встречаем даже у черепов менее древних, найденных в русских курганах в различных местностях. То же можем мы сказать и о других частностях, так как они приводят нас к подобным же заключениям. Поэтому уже самое смешение признаков и недостаток их однородности говорит за то, что мы имеем дело не с одним однородным племенем, а с инородцем, более или менее потерпевшим видоизменение от различных условий их быта и обстановки. Это не мешает, однако же, тому, чтобы в нем отыскивать признаки относительной первобытности и свойств, общих дикарям и нецивилизованным племенам, и определить степень совершенства организации, поскольку она выражается в черепе и костяке. Действительно, были замечены некоторые общие черты, свойственные людям, живущим в первобытных условиях и недалеко ушедших от состояния дикости. Указания на некоторые из них мы можем найти и у наших черепов каменного века.
Значительная толщина черепных костей составляет у многих первобытных племен явление, общее для стадии их первоначального существования, и она более или менее уменьшается по мере того, как племя подвергается культуре. Само собой разумеется, что здесь следует быть крайне осторожным в выводах, так как развитие костной системы может обусловливаться различными причинами, и даже некоторые патологические признаки могут стать со временем общими, как полагает Вирхов, установивший понятие о патологических племенах в антропологии и между высшими позвоночными. Тем не менее, в некоторых случаях, действительно, имеются факты, говорящие за то, что одно и то же племя в различные эпохи представляло преобладающую различную толщину костей. Из числа почти 1500 черепов, полученных из курганов и виденных мной, мне казалось, вытекал довольно наглядный факт о большей толщине костей свода черепа тех покойников, которые были найдены в самых старых могилах. В таких почти каждый череп представлял значительную толщину своих стенок, тогда как в более новейших курганах и в исторических кладбищах процентное отношение толстостенных к остальным уменьшалось. Черепа, находящиеся в нашем собрании из различных кладбищ ныне живущих европейских народов, весьма редко и в небольшом проценте, как бы случайно, представляют ту толщину костей, которая преобладает или почти что является общей у древних курганных европейских черепов. Если это явление можно считать за характеристичное, то в черепах каменного века, в типических мужских, мы встречаем тоже толщину стенок черепа, не уступающую самым древним курганным, хотя женские и не подходят под это правило так, как некоторые курганные женские, у которых этот признак хотя и несколько менее развит, но все-таки менее отличается от мужских, чем это мы видим у наших женоподобных особей каменного века.