В прошлом году в лондонском аквариуме показывалась одна «девочка-обезьяна» по имени Крао, которую антрепренер Фарини выставлял в своих объявлениях как недостающий промежуточный член в соединительном ряду между человеком и обезьяной («Крао» — the Missing Link, a living proof of Darvins's theory of the Descendent of Man). Это существо было родом из царства Лаос (в Индокитае) и имело вид хорошо сложенной, интеллигентной девочки, лет семи или восьми, с большими, блестящими глазами, плоским носом, полными румяными щеками, и с тем только отличием, что ее тело было покрыто черными, густыми, прямыми волосами, которые спускались на лоб до бровей, а на щеках образовали род бак; остальное лицо было покрыто нежным, темным пухом, а на плечах и на руках волосы достигали 1–2 дюймов длины. Кроме того, Фарини утверждал, что у Крао есть зачаток хвоста, и это известие перешло во многие газеты, с прибавлением, что у девочки имеются один или два лишних хвостовых позвонка. Однако, все усилия Бартельса получить в этом отношении более точные сведения оказались тщетными и, по-видимому, этот «зачаток хвоста» был только придуман Фарини для возбуждения большего интереса в публике. Девочка была довольно понятлива и скоро научилась нескольким английским словам, характер ее был открытый и доверчивый, и она очень восхищалась своими платьями и украшениями. Очевидно, что эта девочка представляла только ту аномалию, что ее тело было несколько более волосисто, и что волосы покрывали, притом, у нее лоб, щеки и даже, в виде темного пуха, всё лицо. Выражаясь специальным термином, это был случай «hypertrichosis universalis», то есть ненормального, усиленного развития волосатости, подобные которому встречались неоднократно и ранее. Наиболее характеристичный пример такой аномалии представляло одно бирманское семейство, где волосатость перешла от отца к дочери, а от нее к внукам. Затем такую же особенность представлял один костромской крестьянин, Адриан Евтихиев, показывавшийся несколько лет тому назад в Москве и разных городах Западной Европы, а равно один мальчик, которого называли сыном Евтихиева. Известно также, что подобная аномалия передавалась в ряду нескольких поколений в одном итальянском семействе XVII века, что ею отличалась одна американская танцовщица, Юлия Пастрана, и так далее. Такая ненормальная волосатость невольно наводит на сравнение с животными, но объяснять ее атавизмом или возвращением к типу предков едва ли возможно. Развитие волос в таких случаях замечается особенно на лице, между тем как лицо у ближайших к человеку животных не покрыто волосами, подобно тому как и ладони, и ступни. С другой стороны, эмбриология показывает, что в известный период утробной жизни зародыш человека бывает покрыт почти весь мелким пухом, который впоследствии исчезает, уступая место волосам, развивающимся сначала только на голове. Пух этот покрывает и всё лицо зародыша, не исключая носа, представляя в этом отношении сходство с «hypertrichosis universalis». Отсюда возможно сделать предположение, что указанная аномалия представляет как бы остановку на известной стадии зародышевого развития, или, точнее, усиленное развитие того покрова, который бывает преходящим и гораздо менее выраженным, но нормальным для всякого человека в известную стадию его эмбрионального развития. Любопытно также, что всё более точно обследованные случаи чрезмерной волосатости сопровождались и аномалиями в развитии зубов, именно недостатком их (особенно коренных) в одной или обеих челюстях. Этот факт ясно указывает на патологический характер аномалии, более обстоятельное изучение которой возможно ожидать только при увеличении наблюдений над подобными субъектами.
Значительная волосатость была наблюдаема также у некоторых идиотов, но вообще нельзя сказать, чтобы идиоты отличались, по преимуществу, расположением к так называемым животным аномалиям. Правда, один вид идиотизма, микроцефалия, связан с необыкновенно малым развитием мозга и черепа, но в других отношениях микроцефалы не представляют заметных уклонений от общей нормы в строении тела. С другой стороны, человек может представлять многие и даже довольно значительные аномалии и, тем не менее, оставаться вполне человеком как в отношении физических, так и психических признаков. Тем не менее, нельзя отрицать, как это и разделяется более или менее всеми, что между физическим и психическим развитием существует известное соотношение, и что как второе отражается несколько на первом, так и в особенности первое оказывает влияние на второе. Низшие расы, представляющие уклонения от белой в строении черепа, мозга, цвете кожи и т. д., отличаются также и в степени развития своей психической природы. Известные повреждения или недоразвития мозга неизбежно отражаются и на психических функциях. Вес мозга и вместимость черепа, при равных других условиях, стоят в соответствии с развитием умственных способностей. Существование такого соотношения, вообще, несомненно, но ближайшее определение его степени и подробностей принадлежит еще будущему. Здесь важно определить пределы индивидуальных колебаний и затем особенно изучить эту связь в применении к весьма низким и к весьма высоким ступеням психического развития, то есть, с одной стороны, к идиотам, с другой — к людям, выдающимся и гениальным. По первой категории имеется уже порядочно наблюдений, но по второй гораздо менее, и, притом, не всегда достаточно аутентичных и обстоятельных. В последние годы материал, впрочем, стал накопляться, и мы имеем теперь не только результаты взвешивания многих мозгов, но и несколько обстоятельных описаний их (и черепов), принадлежавших выдающимся людям. Укажем, например, на изучение черепов Рафаэля, Петрарки, Канта, Шиллера, мозгов — Гаусса, некоторых французских писателей и т. д. Покуда, конечно, имеющихся данных слишком недостаточно, но, по мере накопления их, они могут повести к интересным обобщениям.
В последнее время было обращено также внимание на изучение физического склада преступников. Изучение это явилось результатом взгляда, основанного отчасти на наблюдениях, что преступники не всегда делаются таковыми, а иногда уже унаследывают порочные наклонности, и что у преступников известных категорий существуют некоторые общие признаки, и притом не только в психическом складе, но и в особенностях физической организации. Под влиянием этой идеи стали изучать черепа, мозги, физиономию преступников, развитие частей их тела, их чувствительность, физиологические отправления, старались определить их особенности, типы, вариации и т. д., одним словом подвергли преступников такому же естественноисторическому изучению, как какую-нибудь группу органических видов. Наиболее материала в этом направлении было собрано известным психиатром Ломброзо, сочинение которого «Uomo delinquente» выдержало в сравнительно короткое время три издания. Последнее из них представляет толстый том в 600 страниц и разделяется на три части. Первая посвящена эмбриологии преступления, причем автор рассматривает проявление преступности у животных и у дикарей, и факты нравственного вырождения и преступления — у детей. Вторая глава озаглавлена: «Патологическая анатомия и антропометрия преступления»; в ней приведены результаты изучения 350 черепов преступников, наблюдения над развитием их мозга и других органов, выводы из измерений тела у 3839 преступников, наблюдения над их физиономией и установление различных типов ее. Третья глава носит название: «Биология и психология урожденного преступника»; в ней автор говорит о татуировке преступников, о развитии у них чувствительности — общей и частной, о самоубийствах, привязанностях и страстях их, о рецидиве и о нравственности преступников, о религиозности у них, об их умственном развитии, жаргонах, литературе, ассоциациях, неудержимой наклонности к преступлению и т. д.