IV. Значение Ярославовой грамоты. — Новгород до борьбы Мономаховичей с Ольговичами
До нас не дошла эта грамота, и содержание ее в подробности определить невозможно; но о смысле ее мы судить и заключать можем. В общем значении эта грамота давала или, лучше сказать, возвращала Новугороду старинную независимость — право самоуправления и самосуда, освобождала Новгород от дани, которую он платил великому князю киевскому, и предоставляла Новгороду с его землей собственную автономию. Мы имеем много грамот новгородских с половины ХIII-го века до конца XV-го, — каждая заключает в себе больше или меньше, в главных чертах, повторение предыдущей: они ссылаются на грамоту Ярослава, как на свой первообраз. Нет никакого основания сомневаться в действительности этой первообразной грамоты. Прошло после Ярослава много веков; Новгород, охраняя свою независимость и гражданскую свободу, постоянно указывал на Ярославовы грамоты, как на свою древнюю великую хартию. Имя Ярослава было всегда священным в Новгороде. Место, где собиралось вече, место, с которым поэтому соединялось значение новгородской свободы, называлось Ярославовым Двором или Дворищем. Новгород, низведенный перед тем на степень киевского пригорода, опять стал старейшим, самобытным городом, главой земли своей. Только Ладога со своим округом дана была в управление шведу Рагнгвальду; но по смерти его снова присоединена к Новгородской Земле.
Для русской истории останется навсегда незаменимой потерей та краткость известий, которой отличаются наши летописные повествования о новгородских делах XI и XII веков. Летопись становится несколько пространнее против прежнего только со времени 1134 года, именно со Всеволода Мстиславича, но принимает тон более непрерывного и пространного рассказа только с XIII века. Эта неполнота послужила поводом к различным предположениям и теориям. Существовало мнение, что Новгород, с самого основания русской федеративной державы, стоял особняком от всей остальной Руси и сохранял право свободного избрания князя и самоуправления, которое было ему одному присущим, и не было достоянием других земель. Это совпадало с тем предположением, что Новгород сам призвал князей, а южные земли были покорены, следовательно и находились в отношениях менее благоприятных к власти. Но если Новгород был первым, призвавшим князей, и в начале находился, поэтому, в отношениях к власти более независимых, чем Киев, Чернигов и вообще Южная Русь, то, с другой стороны, нельзя не заметить, что после того как сделался в нем князем Владимир, он попадает в такую зависимость, которая ставит его к власти на низшую степень, чем земли иные, хотя были покоренные; даже в последующее время, уже после Ярослава, когда и несомненно он освободился от этой зависимости, остались следы отношения к Киеву, которые не показывают какого-нибудь исключительного преимущества Новгорода в правах перед другими землями. По воззрению тех времен, город, бывший главой земли и, следовательно, старейшим, управлялся князем; Новгород же после Ярослава управлялся посадником, посланным из Киева, Остромиром. Мы же знаем, что посадниками управлялись только пригороды, и послать посадника вместо князя было унизительно для города. Таким образом, если принимать, что Новгород составлял исключение в ряду других земель, то в этом отношении исключение было не преимущество. Но главное, чем можно возразить против мнения об исключительности Новгорода по какому-то древнему праву, это то, что везде, во всей Руси, видны одни и те же начала, те же веча, то же участие народа в выборе князей; только разные обстоятельства в разных землях ,то благоприятствовали проявлениям народной свободы, то препятствовали ей. Наследственный принцип не поглощался нигде выборным вполне. Нигде последний не уничтожался совершенно; но зато и в самом Новгороде, при вольном избрании князей, .при видимом торжестве выборного начала, не забывалось наследственное. Не только новгородцы считали обычаем, чтоб князь, избранный ими, был из Рюрикова дома, но обращали внимание и на его ближайшую генеалогию, и охотно принимали таких князей, с отцами которых были в хороших отношениях, или которых отцы у них правили. Нередко бывало, что сын княжил в Новгороде, где прежде княжил отец. Они любили Мстислава Мономаховича и принимали детей его; любили Мстислава Храброго, и с энтузиазмом стали обороняться под знаменем сына его, Мстислава Удалого. Неоднократно проявлялось в Новгороде предпочтение одной какой-нибудь линии князей перед другими: таким образом в XII-м веке видна любовь к потомству Мстислава, сына Мономаха. В XIII-м веке избрание князей сосредотачивается около линии Ярослава Всеволодовича, и преимущественно около детей Александра Невского. В XIV-м веке Новгород постоянно склоняется к московским князьям. Ни в обычае, ни в праве Новгорода не было совершенного изъятия наследственности в выборе князей, а если выборное начало часто брало верх над ним, то случалось то же в Киеве, и в Полоцке, и везде, как скоро представлялся к этому случай или нужда. Новгород в этом отношении не был исключением. Мы не знаем настолько подробностей внутреннего быта иных земель, чтобы судить, в какой степени Новгород проявил себя особенным от других по развитию выборного права.