Между прочим, предки наши познакомились, как кажется, с сохранившимися от времен Оригена мыслями о несообразности вечного мучения грешников с беспредельным милосердием Божиим, как это показывает одно слово, обращенное к тем, которые отрицают вечную муку[237]. Только чрез критическое рассмотрение, какие именно подобные сочинения ходили у нас в древности, можно приблизительно добиться, какого рода стихии, противные церкви, вместились в русскую умственную религиозную жизнь.
Когда в самой православной философии заключались такие семена противодействия общепринятому и усвоенному веками порядку понятий и благочестивой деятельности, злоупотребления в иерархии всегда могли возрастить эти семена и дать им развитие. Нигде так легко не могла прорваться явная оппозиция, как во Пскове. Мы видели, что, сознавая свою отдельность и самобытность от Новгорода в политическом и гражданском отношении, он тяготился зависимостью от новгородского владыки по церковному управлению и суду. Желание иметь своего владыку осталось безуспешно. Отсутствие епархиального начальника лишало правильного надзора сферу благочестия. Там свободнее, чем где-нибудь, могли воспитаться идеи оппозиции против существующего порядка; а между тем, непрестанные столкновения между духовенством и мирянами могли их и возбуждать, и поддерживать. Мы видели, как, с одной стороны, духовенство роптало на вмешательство веча в церковные дела, — вмешательство, которое иногда происходило по необходимости, по поводу отсутствия церковной иерархической власти. С другой стороны, владыка и его софийский двор, подававшие постоянно поводы к жалобам на свою бездейственность и медленность по управлению и суду во Псковской Земле, в то же время старались неослабно и бдительно поддерживать свои права на собрание пошлин: таким образом, казалось, что Псковская Земля в церковном отношении была какою-то оброчною статьей новгородского церковного управления. Издавна в христианской Церкви посвящение в церковный сан за деньги, вследствие подкупа, считалось в высшей степени богопротивным делом, достойным порицания. На это указывала грамотным людям и Кормчая, бывшая тогда одним из обычных предметов чтения. Ничего не могло быть естественнее, если реформационная оппозиция против Церкви уцепилась, так сказать, за эту тонкую струну. Духовные, посвящаясь в сан, и получая места, платили пошлины. Прежде посвящения кандидат на священническое место должен был искать его чрез посредство архиепископской канцелярии (софийской палаты); не обходилось без подарков. Разумеется, в таком случае нередко пролагало путь к месту более хорошее отношение к софийскому двору, чем собственное достоинство. Да вообще и без этого могло случиться, что человек, вполне достойный по своим качествам и способностям, приготовленный к духовному званию, не получал места единственно потому, что не мог заплатить пошлины; тогда как другой скорее получал его, единственно потому, что имел состояние для потребной платы. Таким образом, нападки на эти пошлины, упреки, что духовное управление нарушает уставы Церкви, посвящая священнослужителей по мзде, послужили началом возникшей ереси, известной под названием Стригольнической.
Время раннего явления этой ереси неизвестно, как равно и предварительные обстоятельства, служившие к ее проявлению ближайшими поводами: ибо мы достоверно знаем только время казни ересеначалышков в 1374 году. Их было трое: какой-то неизвестный по имени диакон Никита и Карп, которого софийская летопись называет простцем, а Супрасльская также диаконом. Верность последнего известия подтверждается и посланием патриарха Антония, где говорится, что Карп был отставлен от службы, следовательно, был прежде духовным лицом. В "Просветителе" Иосифа Волоцкого Карп назван художеством стригольник. Что такое стригольник— неизвестно; но это известие не противоречит первому о духовном сане Карпа. Будучи дьяконом, мог он заниматься ремеслом, а может быть, принялся за ремесло, лишившись сана. Проповеди ересиархов возбудили против них преследование во Пскове. Они бежали в Новгород, продолжали там свою проповедь, нашли последователей, но вооружили против себя народ. В 1374 году их сбросили с моста в Волхов. Однако насеянное ими семя не пропало: из него пошло свежее дерево.
Два послания патриарха Антония об этой ереси, дошедшие до нас, писаны уже по смерти ересеначальников: — первое в 1388, второе после 1388-го года [238]. Из этих посланий видно, что еще прежде патриарх Нил посылал на увещание стригольников Дионисия, архиепископа суздальского, возведенного в митрополиты — это должно было случиться около 1382 года, сообразно летописи [239].