Семья Борецких была богата и влиятельна: она не принадлежала к кругу аристократов, стоявших в оппозиции с черным пародом. Напротив. Марфа, умевшая соединить около себя несколько знатных и богатых фамилий, умела расположить к своей стороне и черный народ. Это доказывается тем. что в последние дни предсмертных для Великого Новгорода смут и усобиц многие бояре стали на стороне великого князя, а с Борецкими оставался черный народ. На Софийской стороне между Розважей и Борковой улицами на Побережье, в Нерев-ском конце, был у Марфы красивый и богатый двор, названный летописцем "чудным". Там у нее собирались люди, готовые стоять за свободу и независимость отечества. Из главных лиц этой патриотической партии были: сын Марфы. Димитрий, фамилия Селезневых, фамилии Арбуэеевых, Афанасьевых, Григоровичевых. Немир и другие. Владыка Иона готовился умирать. Приятелем Марфина общества был ключник его Пимен; его готовили в преемники Ионе, и он заранее изъявлял намерение принять посвящение от литовского митрополита. Это было дело самое важное: необходимо было осуществить давнее стремление новгородской Церкви — отрешиться от власти митрополита, очевидно покровительствовавшего своим первосвятительским достоинством самовластным московским намерениям.
Пока народ приучался к мысли о союзе с Казимиром, пока старались расшевелить в нем заветные чувства независимости и народной самобытности, ненависть к московскому владычеству начала проявляться рядом поступков, оскорбительных для великого князя. Новгородское вече не только продолжало управляться самобытно: оно объявило, что великий князь не имеет никакой собственности, ни в земле, ни в воде; не хотело платить никакой дани, и привело весь Новгород к крестному целованию на имя св. Софии и Господина Великого Новгорода, без великого князя. На Городище жили по-пре?кнему наместники и дворяне великого князя. Начались споры с москвичами; большое вече жаловалось на оскорбления новгородцам от великокняжеских дворян и отправило к наместникам требовать виновных. Наместники отказали. Тогда новгородцы с веча отправились вооруженной силой на Городище; несколько людей в драке было убито. Новгородцы захватили двух каких-то князей и еще несколько великокняжеских дворян, притащили их на вече и наказывали. Великий князь, услышав об этом, следовал своему хитрому нраву, и послал в Новгород послов не с угрозами, а с миролюбивыми представлениями. Исправьтесь, люди новгородские, — говорили послы, — помните, что Новгород отчина великаго князя; не творите никакого лиха, живите по старине. Государь ждет от вас чистаго исправления и праваго челобитья". 1акой кроткий тон, можно подумать, нарочно избран для того, чтоб новгородцы возгордилисьл еще более, — подумали, что можно теперь противиться, и стали бы отважнее. Нов-городиы обругали великокняжеских послов; вече решительно в глаза им твердило, что Новгород не отчина великаго князя, а сам себе господин, и должен управляться независимо сам собою". Это повторялось несколько раз; а после таких резких ответов, в 1470 г., литовская партия отправила к Казимиру звать на кормление князя Михаила Олельковнча, брата киевского князя Симеона, ревнителя православия, восстановителя Печерской обители. Благочестивая репутация князей Олелько-вичей должна была успокаивать тех, которые облазнялись при мысли, что Новгород получит себе князя от руки государя латинской веры.
1470-й год склонялся к концу. Послав звать киевского князя. Великий Новгород отправил в Москву посадника Василия Ананьина для объяснения с великим князем. В чем состояло это объяснение — летописцы не говорят, ограничиваясь общим выражением: о делах своих земских новгородских '. Эта неясность и короткость известия не дозволяет нам судить о том, в какие отношения Великий Новгород хотел себя поставить в то время к великому князю; но, конечно, объяснения, с которыми приехал в Москву новгородский посол, не были приятны московскому правительству. Боярам великого князя поручено было переговорить с ним. "Как же это, — сказали бояре, — ты приехал от Великаго Новгорода посольство править великому князю о своих земских новгородских делах, а о грубости и неисправленьи новгородском ни одного слова покорнаго не правишь!" Василий отвечал: "Великий Новгород не мне это приказывал; мне то не наказано". Бояре заметили ему, что государю станет вельми грубно; однако, когда передали государю эти речи, Иоанн приказал, спокойно и кротко, дать через посла Великому Новгороду такой ответ: "Моя отчина, Великий Новгород, люди новгородские! Исправьтесь и сознайтесь; не вступайте в земли и воды мои, великаго князя; держите имя мое, великаго князя, честно и грозно, по старине; ко мне, великому князю, посылайте бить челом по докончаныо; а я буду жаловать свою отчину и держать по старине." Не было в словах великого князя никакой угрозы.