ведно сверженнаго и еще живого владыки? Не по правилам тм осмелился сесть на мученический престол! Оставь его!" Он сперва бодрился и не поддавался влиянию видений; наконец невидимая сила поразила его и еле .жива оставила; суровее других владык казался ему Иоанн, ездивший на бесе, некогда молитвенник за свободу Новгорода. Сергий сделался как помешанный, ни с кем не говорил: выйдет из кельи без мантии, сядет под св. Софией или у Евфимневской паперти и глядит бессмысленно. Через десять месяцев свезли его в Троицкий монастырь больного. Другое сказание говорит, что у него новгородцы отняли ум волшебством; новгородцы не хотели ему покориться, а он не был с ними одних мыслей, а если б и захотел, то не смел: великий князь поставил наблюдать за поведением владыки своего боярина, да с ним казначея и дьяка.
Преемников Сергия уже не беспокоили усопшие. Другая жизнь покатилась в Новгороде, с другими нравами, понятиями, языком, без воспоминаний о старой вольности, без желания новой.
Так передали нам новгородскую катастрофу летописцы наши. В большей части повествований об этих событиях, сохранившихся в летописях, видна московская рука. Новгородские отрывки перепутались с ними; новгородцы, быть может, и мало писали об этом: — горе было слишком тяжело, чтобы о нем разглагольствовать. В этом сознается один летописец: "Я б и еще что-нибудь иное написал, да не могу от большой печали!" [42]
ГЛАВА ВТОРАЯ. Вятка
Вятка
Вслед за поражением новгородской свободы Иоанн разделался и с Вяткой, новгородской старой колониею, управлявшеюся независимо от Новгорода. Нет ничего в русской истории темнее судьбы Вятки и земли ее. Начало этой колонии летописец Вятской Земли относит к 1174 (6682) г. и несколько противоречит сам себе: в одном месте говорит, что жители новгородские отправились в путь самовольно и отделились от Великого Новгорода, а в другом, — что они отправились с согласия Великого Новгорода. Вероятнее первое, потому что эта колония не признавала власти Новгорода, несколько раз являлась враждебною Новгороду, никогда не бывала с ним во взаимодействии и испытывала против себя — по сказанию той же местной летописи — злобу своей метрополии. Впоследствии к происхождению вятской колонии приплели старинную греческую басню об основании Тарента, которая, будучи занесена к нам, применялась не к одной Вятке. Говорили, будто новгородцы отправились на войну и оставили дома своих жен с рабами. Во время их семилетнего отсутствия рабы воспользовались правами мужей и прижили с новгородскими женами детей. Опасаясь мщения мужей, жены бежали из Новгорода с своими любовниками и незаконными детьми: эти-то беглецы, будто бы, основали Вятку. Так как основание Вятки относят к той эпохе, когда после упорного сопротивления суздальцам и поражения Андреева ополчения Новгород примирился с Андреем, то, быть может, выходцы из Новгорода в это время состояли из заклятых врагов суздальской партии и не хотели оставаться в отечестве, когда в нем дела обратились противно их сочувствиям. По известию упомянутого летописца, колонисты поплыли на судах по Волге, дошли до Камы, там поставили городок и намеревались здесь оставаться. Но тут услышали они, что далее на восток живут вотяки в земле привольной, богатой и укрытой лесами. На Каме жить было не безопасно, потому что большая река — большой путь; на них станут нападать то те, то другие; притом и новгородцы знают этот путь и станут требовать подчинения. Часть колонистов осталась в новопостроенном городке, другая отправилась далее по Каме. Они вошли в реку Чепец и начали жечь и разорять вотяцкие жилища, укрепленные земляными валами. Вотяки были народ мало воинственный, пришли в страх от нападения неожиданных гостей и разбегались. По реке Чепцу новгородцы вошли в реку Вятку и, проплыв по ней пять верст, увидели на высокой горе Болванский городок. Взять его было трудно. После нескольких напрасных усилий новгородцы положили себе зарок, — не пить, не есть, пока не завоюют городка. Случился день Бориса и Глеба. Новгородцы стали призывать на помощь этих святых. Святые помогли им. Они взяли Болванский городок; множество вотяков было побито, остальные разбежались: русские построили здесь церковь Бориса и Глеба и назвали городок Никулицын.