Еще невероятнее то, что в первом манифесте Временного правительства ни слова не говорилось о социальных и экономических проблемах рабочего класса. Собственно, манифест был составлен в таких общих выражениях, что меня лично его содержание абсолютно не тронуло. На самом же деле Временное правительство в его первом составе не только выполнило все свои обязательства, но и пошло значительно дальше заявленного, разработав долгосрочную программу общественных реформ. Поэтому никто не вправе выступать с упреками в том, что оно не справилось с возложенными на него задачами, и внушать массам чувство глубокой враждебности к правительству, рожденному революцией.
Разве отсутствие какой-либо социальной программы в декларации Временного правительства не доказывает, что «вожди» Совета были лишь случайным элементом в ходе революции? Разве это не подтверждает полную ошибочность мнения, будто именно они принесли русскому народу великое облегчение, преодолев глубокий кризис? Безусловно, находятся люди, самым искусным образом объясняющие, почему в составленном Советом проекте декларации не говорилось ни о войне, ни об экономических потребностях крестьян и рабочих. Некоторые даже утверждают, будто эти вопросы умышленно обойдены молчанием, из тактических соображений, чтобы не настораживать в начале революции высшие классы. Что ж, пусть это послужит им утешением!
В ночь с 14 на 15 марта готовился список членов кабинета Временного правительства. Ничего не могу сказать о соображениях, которыми Временный комитет Думы руководствовался, выбирая министров, так как не принимал никакого участия в совещаниях. Не помню, в какой именно момент среди нас впервые появился князь Львов, будущий председатель Временного правительства, но, кажется, вечером 14 марта. Замечу, что кандидатура Родзянко на пост председателя не нашла ни малейшей поддержки со стороны влиятельных депутатов. Как я уже говорил, в Думе нашлись абсолютно независимые депутаты, которых я назвал бы «партией Временного правительства». Позже мне стало известно, что некоторые кандидаты на министерские посты согласились принять портфели при условии моего участия в работе кабинета. Видно, никто не верил, что отказ Исполнительного комитета Совета от участия в правительстве не позволит мне занять какой-нибудь пост.
Наверно, для всех, кого я встречал на пути, ночь с 14 на 15 марта была самой мучительной, самой тяжелой. Силы готовы были покинуть меня в любой момент; начало, наконец, сказываться сверхчеловеческое нервное напряжение двух предыдущих дней. Вскоре я очутился на грани потери сознания, время от времени впадая на десять — пятнадцать минут в полуобморочное состояние. Однако надо было любой ценой искать выход из ситуации, сложность которой как бы не допускала решения. Должен упомянуть, что в самом Совете были люди, считавшие неизбежным и даже необходимым мое участие в работе Временного правительства. Некоторые члены Совета даже пытались уговорить меня покинуть Совет ради возможности занять предложенный пост. Но для меня важнейшее значение имел следующий вопрос. Было во всех отношениях необходимо, чтобы во Временное правительство вошел официальный представитель второго центра революционной власти, придав ему характер и авторитет народного правительства.
Вопрос о количестве портфелей, доставшихся в кабинете разным партиям, особой роли не играл. Если бы революционная демократия не имела ни одного представителя, ее влияние опиралось бы непосредственно на вес общественного мнения, стоявшего на ее стороне. Меня нисколько не смущала мысль о единоличном присутствии в кабинете после категорического отказа Чхеидзе от участия в его работе. Я предвидел серьезные трудности и даже опасность, в случае если революционные массы отшатнутся в сторону от Совета, не имевшего официального представителя во Временном правительстве. Этого я не мог допустить. Кроме того, мне казалось, что при минимальном вкладе слева, не имея прямого контакта с массами, Временное правительство заранее обречено. Поэтому именно самой насущной и неотложной потребностью революции было сильное дееспособное правительство, готовое консолидировать разваливающуюся страну.