Представитель Имперского банка фон Шанц.
Примечание. Члены Красной Гвардии получали от 12 до 16 руб. в день, в то время как жалованье солдата едва достигало соответствующего числа в копейках. Это письмо указывает место, откуда получались деньги. Большевистское Правительство также требовало от владельцев завода, чтобы они регулярно платили жалованье своим рабочим в то время, когда последние состояли на службе в Красной Гвардии. Пометка на письме указывает на то, что оно было направлено к Менжинскому, министру финансов, при котором состоял в качестве эксперта-советника немец фон Толь. Менжинский лично взялся за разрушение русских банков – маневр, посредством которого противники большевизма лишались средств к ведению военных действий. Это было классическим разрушением, выполненным во имя «созидания»«[739].
Надо заметить, что дата и адресат этого «документа» выбраны не случайно. Как известно, 9 января 1918 г. возобновились переговоры в Брест-Литовске, куда во главе советской делегации накануне прибыл нарком иностранных дел Л. Д. Троцкий. Для того, чтобы советская делегация была более сговорчивой, надо полагать, Имперский банк и решил войти в прямой контакт с ее главой, сообщив ему радостную новость о кредите в 50 млн. золотых рублей. Как мы уже видели, позиция Троцкого на переговорах в Брест-Литовске вряд ли напоминала поведение подкупленного политического деятеля, беспрекословно исполнявшего приказы германского правительства. Но если верить приводимым Сиссоном документам, то Троцкий никогда не переставал исполнять приказы, полученные им от генерала Гофмана в Брест-Литовске и от Русского отдела Германского генерального штаба в Петрограде. По мнению Сиссона, именно Троцкий и есть главный виновник дезорганизации России, к которой стремилась Германия[740].
Из опубликованных в конце 50-х – начале 60-х гг. секретных документов МИД Германии, через которое шло финансирование ведения пропаганды в России, исследователям ничего подобного обнаружить не удалось. Впрочем, и остальные «документы» Сиссона не находили конкретного документального подтверждения, по-прежнему порождая у одних сомнения в их подлинности и убеждая других в их уникальной ценности. Решить этот спор можно было только в результате всестороннего и беспристрастного изучения этих документов. Но проблема состояла в том, что до начала 50-х гг. никто из исследователей не только не видел «оригиналов» документов Сиссона, но и не знал, куда они подевались. Президент Вильсон так их упрятал перед своим уходом из Белого дома, что они были случайно обнаружены только в 1952 г. и в начале 1955 г. переданы в Национальный архив США[741].
Первым и, насколько мне известно, единственным человеком, державшим после этого в своих руках эти «документы» был известный американский дипломат и историк Джордж Кеннан, исследовательский талант и научная добросовестность которого придали многолетней дискуссии о подлинности «документов Сиссона» научный характер и привели к вполне определенным выводам. Но прежде чем познакомить читателя с наблюдениями Кеннана над текстами «оригиналов», следует отметить, что, заинтересовавшись проблемой «германского золота», он искал не только документы, но и людей, которые могли бы прояснить и эту проблему. На этом пути американский историк неоднократно встречался с А. Ф. Керенским. «Так случилось, что занимаясь документами Сиссона, – писал Кеннан 25 июля 1956 г. крупнейшему специалисту-вильсоноведу А. Линку, – я недавно встретился с Керенским, который рассказал мне, что в самом начале этой истории (он думает, что это случилось осенью 1918 г.) сэр Артур Беренсон встретился с ним по поручению президента Вильсона и задал ему вопрос касательно подлинности документов Сиссона. По словам Керенского, он ответил, что эти документы смесь правды и лжи и совершенно очевидно являются подделкой… Если это так, то здесь лежит разгадка напавшего на президента припадка раздражения, когда к нему обратились в связи с поисками оригиналов и, возможно, также того факта, что они были упрятаны в самый дальний угол самого потаенного сейфа в Белом доме…»[742]. Между прочим, в этом письме содержится и ответ на вопрос о том, почему Керенский в своих мемуарах «Россия на историческом повороте», неоднократно касаясь темы германо-большевистских связей, ни разу не упоминает о «документах Сиссона».
В 1956 г. Кеннан опубликовал итоги своего исследования «документов Сиссона» в «Журнале современной истории»[743]. Познакомившись в свое время с этой статьей, я испытал глубокое уважение не только к профессиональному мастерству ее автора, но и к его гражданской позиции. Выступить с такой статьей в период «холодной войны» мог только смелый и независимый историк: ведь в ней он не только «подрывал» документальный базис концепции о германо-большевистском заговоре в октябре 1917 г., которую отстаивало не одно поколение советологов. Кеннан еще и показал, что в вопросе о публикации «Документов Сиссона» американское правительство руководствовалось политическими пристрастиями. Много лет спустя, встретившись с этим глубоким и ярким ученым в Ленинградском отделении института истории СССР АН СССР, я спросил его о том, что побудило тогда написать эту статью. Кеннан ответил, что им руководил интерес к «исторической тайне» и желание ее разгадать. Ему это действительно удалось сделать на основе беспристрастного изучения всего исторического, историографического и документального материала. Главный вывод Кеннана состоял в том, что «документы Сиссона» были составлены кем-то из хорошо осведомленных в исторических фактах в газетном освещении[744]. Проанализировав собранные Госдепартаментом документы по делу о публикации «документов Сиссона», он установил, что их подлинным автором был петроградский журналист Ф. Оссендовский, а Е. П. Семенов был всего лишь посредником и продавцом этих материалов. Кеннан первым раскрыл небескорыстного автора приведенного нами выше письма, в котором тот в ноябре 1917 г. запрашивал 50 тыс. руб. за свои материалы.
Оценивая содержание самих документов, Кеннан находил его неубедительным и указывал на целый ряд несуразностей, ошибок и противоречий. Касаясь представленных в публикации Сиссона «документов» о взаимоотношениях Советской России и Германии в период переговоров в Брест-Литовске, он считал, что выраженная в них версия о полном подчинении большевиков Германии противоречит известным фактам политического напряжения между двумя правительствами в этот период. Американский исследователь выяснил, что многочисленные немецкие агенты, засланные на Дальний Восток, – это всего лишь люди, с которыми так или иначе сталкивался сочинитель «документов» Оссендовский во время своего пребывания на Дальнем Востоке. При этом Кеннан опирался на опубликованный в 1919 г. памфлет проживавшего во Владивостоке морского офицера Панова, который показал полную несостоятельность «документов», имеющих отношение к Дальнему Востоку[745]. Хотя Кеннан раскрыл многие секреты подлинного автора «документов Сиссона», тем не менее ему не удалось избежать всех ловушек, искусно расставленных Оссендовским в своей мистификации. В частности, Кеннан был склонен считать, что определенная часть документов все же имеет отношение к «компромату» на большевиков, собранному контрразведкой царского и Временного правительства. Американский исследователь также не исключал, что те, кто занимались подделкой «документов», определенно имели доступ к какой-то весьма надежной информации[746].
Кеннан первым из исследователей обратился к истории происхождения «документов Сиссона» и обстоятельствам, связанным с их приобретением и публикацией в США, хотя далеко не все тогда ему удалось выяснить. Но особую ценность представляют, конечно, его наблюдения над «оригиналами» опубликованных документов. Обратив внимание, что «германские документы тоже датированы по старому стилю до 1/14 февраля 1918 г.», он также обнаружил, что документы, исходившие от немецкой стороны, «написаны на прекрасном русском языке». Но самое главное открытие Кеннана состояло в том, что все документы основной части сиссоновской публикации были напечатаны на пяти различных машинках одной серии. «Внимательное изучение образцов машинописи основной части официальной брошюры (все напечатаны на машинке! – писал он, – показывает совершенно определенно, что в подготовке этих документов использовались пять различных пишущих машин. В изготовлении 18 документов «Разведывательного бюро» использовались машинки №№ 1, 2, 3 и 4. Машинка № 1 использовалась особенно часто. Документы «Русского отделения Большого Генерального штаба» были отпечатаны на машинках № 1 и № 2. Два документа «Генерального штаба открытого моря» были напечатаны на машинке № 1. Все эти документы поэтому совершенно точно исходят из одного центра. С другой стороны, три документа от загадочного чиновника «Рейхбанка» напечатаны на машинке № 5, и они единственные во всей серии напечатаны на этой машинке»[747]. Все документы, исходившие из советских официальных учреждений и лиц, включая такие различные, как Народный комиссариат иностранных дел, «Комиссар по борьбе с контрреволюцией и погромами», «Контрразведка при Ставке» были напечатаны на двух машинках – № 1 и № 2. «Таким образом, – писал Кеннан, – документы якобы из русских источников были реально изготовлены в том же самом месте, где и документы, претендующие на то, что они исходят от германских учреждений – это явный признак обмана»[748]. Особенно убедительно он это показал на документах «Контрразведки при Ставке», которая должна была бы располагаться в Могилеве, а ее документы были почему-то написаны на тех машинках, что и «документы» «Комиссара по борьбе с контрреволюцией и погромами» и «Разведывательного бюро Большого Генерального штаба», находившиеся в Петрограде, Кеннан также обратил внимание на такую странность, как отсутствие печатей на некоторых документах «немецкого происхождения»[749].
743
Kennan G. The Sisson Documents. – Journal of Modern History. Vol. XXVIII. 1956. P. 148. № 2. P. 130 – 154.