Но Николай не уступал. Он удалился в свой вагон, где оставался двадцать минут, в течение которых переделал манифест об отречении, назначив своим преемником Михаила. По просьбе Гучкова и Шульгина он включил в текст пассаж с заповедью брату дать клятву работать «в единении» с законодательными учреждениями. Это было за полчаса до полуночи, но царь пометил документ 3.05 пополудни, то есть временем, когда принял первоначальное решение, чтобы не создавалось впечатление, что он оставил трон под давлением со стороны Думы.
«Ставка
Копии всем командующим
Начальнику Штаба.
В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли МЫ долгом совести облегчить народу НАШЕМУ тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственною Думою, признали МЫ за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с СЕБЯ Верховную власть. Не желая расстаться с любимым Сыном НАШИМ, МЫ передаем наследие НАШЕ брату НАШЕМУ Великому Князю МИХАИЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату НАШЕМУ править делами государственными в полном и ненарушаемом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ЕМУ, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.
Псков. 2-го марта
Николай
15 час. 5 мин. 1917 г.
[Скреплено]
Министр Императорского Двора
Генерал-Адъютант Граф Фредерикс»135.
Две черты этого исторического документа, которым завершилось трехсотлетнее правление Романовых, требуют пояснений. Первая: отречение было адресовано не Думе и ее «Временному комитету», фактическому правительству России, но верховному главнокомандующему генералу Алексееву. Очевидно, с точки зрения Николая, военное командование оставалось единственным носителем власти. Вторая черта, которая была повторена в прощальном обращении Николая к войскам 7 марта, — это осознание, что отныне Россия есть конституционная монархия в полном смысле слова: акт отречения предлагал Думе устанавливать новый конституционный порядок и определять роль монархии в нем.
Пока снималась копия с манифеста, которую думские делегаты должны были отвезти в Петроград, Николай по их просьбе написал две собственноручные записки Сенату. В одной он назначал князя Львова председателем Совета министров, что узаконило деятельность Временного комитета. По словам Гучкова, император, согласившись назначить Львова, спросил, какой чин он имеет. Когда Гучков ответил, что не знает, Николай только усмехнулся136: он, очевидно, не мог понять, как частное лицо, без всякого чина, может возглавить кабинет министров. Другое распоряжение касалось назначения вел. кн. Николая Николаевича преемником на посту Верховного главнокомандующего137. Хотя в действительности была уже полночь, оба документа помечены двумя часами дня, чтобы предшествовать по времени акту отречения.
Когда все было закончено, Николай сказал Шульгину, что намерен провести несколько дней в Ставке, затем навестить в Киеве мать и наконец присоединиться к семье в Царском Селе, где собирается оставаться до выздоровления детей от кори[149]. Все три документа были отосланы с курьером в Могилев для распространения. Следом в том же направлении двинулся царский поезд. В дневнике Николай записал: «В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман!» А на следующий день, проведенный в пути к Ставке, «читал много о Юлии Цезаре».
149
Мартынов. Царская армия. С. 171. По свидетельству Воейкова (Падение. Т. 3. С. 79), Николай предпочел направиться в Ставку, а не в Царское Село, куда путь был еще прегражден.