Строгий запрет на оппозицию внутри партии явился результатом кризиса, которым сопровождалось введение нэпа. Аналогичная судьба постигла две партии левой оппозиции, пережившие революцию, — партию эсеров и партию меньшевиков. Роспуском Учредительного собрания в январе 1918 года большевики заявили о своем намерении осуществлять высшую власть и заложили основание однопартийного государства. Но за последующие годы — пока шла гражданская война — взаимоотношения между советским правительством и двумя левыми партиями были двусмысленными и неустойчивыми, а меры, принимаемые по отношению к ним, — недостаточно решительными. Через несколько недель после революции от основной партии откололась группа левых эсеров, она вошла в коалицию с большевиками; три члена партии левых эсеров были назначены народными комиссарами. После подписания Брест-Литовского договора в марте 1918 года, что вызвало резкий протест и эсеров, и меньшевиков, им пришлось уйти в отставку. Правые эсеры открыто выступали против советской власти, и их считали виновными в московских беспорядках лета 1918 года, в убийстве немецкого посла и двух крупных большевиков в Петрограде, а также в покушении на жизнь Ленина (см. с. 29). 14 июня 1918 г. партии эсеров и меньшевиков, которым инкриминировали связь с «известными контрреволюционерами», были запрещены. Время от времени власти закрывали их газеты, но они часто начинали выходить вновь, правда, под другим названием; в течение нескольких месяцев после революции выходила даже газета кадетов. Тот факт, что эти газеты периодически подвергались преследованию, но до полного запрещения дело не доходило, отражал неуверенность и колебание властей.
В ситуации гражданской войны, усугубившей тяжелое положение режима, положение этих двух партий вначале несколько улучшилось. Меньшевики решительно, а эсеры достаточно сдержанно выразили свое отрицательное отношение к действиям белых и к тому, что союзные государства помогали им и поощряли их; этим они косвенно поддержали советскую власть, в то же время продолжая нападки на ее внутреннюю политику. В ноябре 1918 года был отменен запрет на партию меньшевиков, в феврале 1919 года — на партию эсеров; в 1919 и 1920 годах делегаты меньшевиков и эсеров выступали на Всероссийских съездах Советов, хотя права голоса у них, конечно, не было. Во время гражданской войны некоторые меньшевики и эсеры (их меньше) вступили в партию большевиков, многие из них пошли на службу к советской власти и стали работать в советских учреждениях. Многие приверженцы обеих партий, которые испытывали со стороны властей постоянное давление, постепенно отошли в сторону. После окончания гражданской войны оснований для коалиций и компромисса уже не оставалось. Говорили, что накануне введения нэпа были арестованы 2 тысячи меньшевиков, включая весь их Центральный Комитет; уничтожение меньшевистской оппозиции совпало с подавлением инакомыслящих внутри правящей большевистской партии. Многие из тех, кого арестовали, впоследствии были освобождены, а руководителям меньшевиков разрешили уехать за границу. Но лидеры эсеров, твердо стоящие на своих позициях, в 1922 году были преданы суду за контрреволюционную деятельность и приговорены к смерти (эти приговоры не были приведены в исполнение) или к длительному тюремному заключению.
Нэп предоставлял крестьянину выгодные условия, но эти меры слишком запоздали, чтобы как-то повлиять на урожай 1921 года, к тому же дело затормозилось из-за стихийного бедствия: жестокая засуха уничтожила урожай на больших территориях, особенно в Центральной России и в районе бассейна Волги. Этот голод имел более широкие масштабы и принес гораздо больше бедствий уже и без того усталому и измученному населению России, чем предыдущий печально знаменитый голод 1891 года. Миллионы людей голодали, хотя тяготы надвигающейся зимы немного облегчались поставками зарубежных благотворительных миссий, особенно Американской организации помощи. В 1922 году посевные площади увеличились. В этом и следующем годах были собраны богатые урожаи, что предвещало возрождение советского сельского хозяйства. Зерно в небольшом количестве даже экспортировалось. Отмечали, что нэп, вновь введя рыночную систему экономики в деревне, отменил уравнительную политику военного коммунизма и стал поощрять возвращение богатого хозяина, или кулака, как ключевой фигуры сельского хозяйства. Бедный крестьянин обеспечивал только прожиточный минимум для своей семьи. Он потреблял все, что производил. Если он и появлялся на рынке, то чаще всего как покупатель, а не как продавец, кулак же работал на рынок и превращался в мелкого капиталиста. Вот что, в сущности, представлял собой нэп. Право на аренду земли и на использование наемного труда, в теории запрещенное с первых дней советской власти, было признано в новом законе о сельском хозяйстве, принятом в 1922 году, с некоторыми формальными оговорками. Но коль скоро у крестьян было чем питаться и они производили излишки, достаточные, чтобы накормить город, мало кто из числа даже самых преданных членов партии торопился осудить отход от принципов и идеалов революции, принесший столь блестящие результаты. Если нэп дал мало или ничего промышленности и рабочим, занятым в ней, и совершенно не способствовал развитию планового хозяйства, то эти проблемы можно было спокойно отложить на будущее.