Людям, не информированным в деталях, действительно, едва ли возможно выделить первоначальный германский денежный источник из множества деловых бумаг о мелких 50-тысячных суммах, которые Гельфанд и Ганецкий посылают на счета друг друга. Письмо Ганецкого Гельфанду от 28 апреля 1916 г. сообщает о таком переводе туда-сюда, «рублевом обналичивании» в прямом смысле слова, с одного счета на другой:
Настоящим я покорнейше подтверждаю, что депонированные сегодня здесь на мое имя в Revisionsbanken
50000 руб.
как платеж из Петрограда — после чего вышеуказанный банк признал счет Handels- og Exportkompagniet A/S на 45 000 кр. — принадлежат Вам.
Сумма 45 000 кр. была внесена на Ваш счет в Handels- og Exportkompagniet.
С глубоким уважением
[Подпись: ] Фюрстенберг.
Но и когда речь идет о «более крупных суммах», как при покупке фабрик, машин, о миллионных кредитах, указывается их чисто коммерческий характер, как в записке с отчетом и описанием деятельности уполномоченного и связанного договором «домашнего адвоката» Гельфанда, старшего адвоката Ааге Фауршоу со Скоубогаде 1 о некоторых операциях в 1917 г.:
Переговоры и совещания с Вами, адвокатом Ортманом & господином Вальтером относительно возможной покупки фабрик машин и моторов «Дан».
— Различные совещания и переговоры относительно возможной покупки фабрики машин и АО Smith, Mygind & Hüttemeier.
— Она совещается со мной относительно кредита на 2 000 000 марок в датских банках под поручительство фирмы Bleichroeder. Ведет переговоры с объединенными дирекциями Национального банка и Handelsbank, Etatsraad Glückstadt и наблюдательным советом Andelsbank. Вопрос касается займа у Arbejdernes Braendselsgesellschaft и Revisionsbank в размере 6 000 000 крон.
Насколько дальновидно действует деловой человек Гельфанд, демонстрирует ссылка в том же докладе старшего адвоката на возврат миллионного кредита, который подлежит оплате лишь через полдесятилетия после окончания войны:
Составлены 4 проекта кредитных договоров между Вами и угольной фирмой на датском и немецком.
Переговоры с Revisionsbank относительно кредитного договора с Braendselsgeschaft. Он же урегулирован для Braendselsgeschaft как твердый кредит на тех же условиях, как Ваш займ: подлежит оплате лишь через 5 лет после войны. Составлен кредитный договор Revisionsbank.
Составлен окончательный документ на 6миллионов крон между Вами и угольной фирмой на датском и немецком, и вопрос с моей стороны готов.
В конце отчета о деятельности старшего адвоката Ааге Фаур-шоу, где речь идет о миллионах, адвокату приходится еще раз напомнить Гельфанду о внесении давно подлежащих уплате 12 крон налога на собак, а Гельфанд стремится, насколько возможно, затянуть уплату этой смехотворной суммы сбора датскому налоговому ведомству за относящиеся к этому делу документы:
Переговорено с гербовыми службами из-за отсрочки гербового сбора за документы. Решено, что гербовый сбор в 12 кр. оставляется на дальнейшее.
«ВЫСКАЗАТЬ, ЧТО ЕСТЬ»
Захват власти в Петрограде был детской игрой, скромно говорит Ленин о событии, которое в книгах по истории будет названо революцией, изменившей мир. То, что в действительности происходит в ночь на 26 октября 1917 г. в Петрограде под покровом темноты, следует охарактеризовать как совершенно недраматичное событие. Едва нарушая ночной покой, большевики и сочувствующие им захватывают один за другим мосты и вокзалы, почтовые и телеграфные ведомства, банки (пустые). Нигде нет сопротивления, выстрелы едва слышны. Взрывная сила этого поначалу тихого революционного события заключена в бесконечных кровавых боях, которые последуют потом.
Официально находившийся до предыдущего дня на посту премьер-министра Керенский уже в 9 часов утра выбрался из города в униформе сербского офицера. Точнее говоря, он уехал в автомобиле посольства США с флажком посла и сотрудником посольства за рулем. Два господина мчатся из революционного города в направлении Пскова. Керенский якобы не бежит, как он считает нужным оправдываться еще годы спустя, а пытается забрать войска с фронта и вновь захватить Петроград. Однако в Ставке российского Северного фронта едва ли можно найти кого-то, кто бы хотел пойти ему навстречу или поддержать его. Войсковые командиры больше не хотят пускаться в подобную игру ва-банк. Керенскому удается лишь собрать некоторые мелкие части, с которыми бывший военный министр и премьер направляется к Петрограду, против революционеров-большевиков. Через Лугу и Гатчину кучка войск Керенского доходит до Царского Села. Там, всего «в двух часах езды» от Петрограда, солдаты отказываются двигаться дальше, и всадники слезают с лошадей. Это означает окончательный крах контрзахватнических планов Керенского.
То, что исторически значимый и чреватый последствиями ночной захват власти происходит без мощного сигнала к штурму и длительной канонады, объясняется тысячами предыдущих действий и акций. Хватило одного звукового сигнала вечером, холостого выстрела маневренным снарядом с борта почтенного возраста крейсера «Аврора». Так было условлено, в известной мере в качестве стартового выстрела к штурму Зимнего дворца, где министры Керенского ожидают подмоги. Здесь больше не нужно штурмовать бастионы, т. к. министры отдают своей наскоро собранной для защиты здания группе, горстке готовых к стрельбе военных курсантов, участницам добровольного женского батальона и команде велосипедистов, команду не стрелять, когда придут красногвардейцы. Не должна пролиться кровь, говорят министры Керенского, и они имеют в виду, разумеется, свою собственную» кровь.
Через незакрытые и едва забаррикадированные двери боковых входов во дворец и открытые окна революционеры, не встречая заметного сопротивления, вторгаются в здание и арестовывают министров Керенского. Под охраной их доставляют в Петропавловскую крепость. Их приходится защищать от собравшейся тем временем в революционном центре толпы, готовой к расправе. Кровь в эту ночь не проливается, «детская игра» быстро заканчивается. Правда, много крови еще будет пролито в последующие годы, во время беспощадной многолетней Гражданской войны. Историки этого века будут говорить о «белом» и «красном» терроре. Уже в оценке «Февральской революции», которую многие называют буржуазной, мнения расходятся. Одни считают эту первую, буржуазную революцию 1917 г. со свержением царской системы решающей, для других лишь Октябрьская революция с захватом власти большевиками становится действительно значимым, изменившим мир событием.
Лишь 10 лет спустя, уже при единовластии Сталина, «Великая Октябрьская социалистическая революция» с ее «штурмом Зимнего дворца» будет представлена как художественный и кинематографический образ, запоминающийся в зрелищном и драматургическом отношении, в фильме режиссера Сергея Эйзенштейна. В 1927 г. статисты штурмуют главный подъезд Зимнего дворца, запечатленный в картине как архитектурный символ последнего бастиона исторически перезрелого и устаревшего общественного строя. Историческое событие представлено зрителю как очень простая и однозначная акция: добрые побеждают злых, морально опустившееся старое терпит поражение, а доброе, справедливое, новое пробивает себе путь, сопровождаемое большими надеждами на лучшее будущее. Это запечатлено на десятках тысяч картин, на метровых пестрых настенных коврах, в бесчисленных речах, вновь и вновь представляется в театрах и на ритуальных демонстрационных процессиях. Донесено до последнего уголка собственной страны и до всего мира. Это своего рода современная революционная панорама, широкоэкранная икона, благоговейно преклоняться перед которой становится обязанностью и потребностью миллионов людей. Ставшая картиной надежда навсегда оставить позади нужду и бедствия своего времени.