− Что это было?! Нас чуть не накрыли! Где этот таможенник?!
− Спокойно Радорослав – Игорь пытался успокоить меня. – Он заболел и не пришел сегодня на работу.
− Хочешь мне сказать, что я въезжаю на границу с контрабандой, стоимостью в миллион долларов, а таможенник, который получил взятку, не пришел на работу, потому что у него насморк?
− Это что-то более серьезное.
− Серьезное - это стоимость товара на полуприцепе! А он должен прийти на работу даже под наркозом и скальпелем в заднице, потому что он взял за это деньги!– кричал я.
− Он вернется через три дня. До этого времени нам надо ждать здесь. В городе будет теперь слежка за вами, так что это самое безопасное место. Не выходите отсюда. Солдаты принесут вам одеяла и матрасы. Будут также поставлять еду– он говорил так спокойно, словно обсуждал прогноз погоды на завтра – если будет что-то нужно, просто скажите об этом солдату, который здесь будет работать.
− Сообщи Важе и остальным, что был фальстарт. Пусть ждут нас на границе в Польше через эти три дня, о которых ты говорил, – я понизил тон, хотя адреналин все еще во мне бурлил – и позвони Вархолу, может он еще не выехал из дома. Скажи ему, что он должен быть на границе в Огродниках с нами в одно время, и напомни ему о договоренностях с таможней.
− Что-то еще?
− Нет. Думаю, что нет. Помимо того, что я очень зол и у меня руки дрожат.
− Хорошо. Я буду здесь завтра. Я скажу тебе, о чем договорился – развернулся он на пятках и вышел из ангара.
Ненависть ко всему миру кипела во мне, как лава в действующем вулкане. Мне хотелось выть от злости, я попытался прокричать эту ненависть из себя, но слов мне не хватало, а горло сжимало бессилие. Я стоял так некоторое время, не зная, что делать дальше. Через несколько минут к нам вошел солдат и принес два матраса и четыре одеяла. Я взял это от него, открыл дверь автомобиля и закинул все внутрь. Я сел в кабину. Хенек сидел неподвижно, глядя перед собой, и, несмотря на царящую внутри полутьму, я увидел, как сжаты его руки на руле, как будто он хотел из нее выжать какие-то соки. Он был в шоке. „Водитель ты хороший, но контрабандист из тебя никакой”, – подумал я, глядя на него.
– Хенек! Все порядке? Что ты так уставился на эти ворота, как коммунист в памятник Ленину? – я пытался вернуть его к реальности.
Он не разговаривал еще несколько минут, не меняя положения. Его руки побелели от сжатия руля. Лицо приобрело восковой оттенок. В конце концов он повернул голову, посмотрел на меня и сказал:
– Как вы думаете, в русской тюрьме насилуют поляков? – он говорил это с таким чувством и трепетом в голосе, что еще чуть-чуть и я сам бы в это поверил.
– Не волнуйся, ты не в их вкусе, у тебя слишком мало живых волосяных луковиц на голове, они предпочитают более лохматых.
Он оживился немного и отпустил руль. Вернулся его нормальный цвет кожи.
– А сколько лет можно получить за такой товар, как у нас здесь?
– Столько же, как за торговлю оружием, с двадцать – наверное.
Зря я это сказал, потому что он опять побледнел. Менял цвета, как хамелеон. К сожалению, это была правда. Как я уже упоминал, икра в России является товаром стратегическим и незаконный ее оборот наказывался по всей строгости права, господствующего еще тогда коммунистического режима. Короче говоря, много лет каземтов или сибирских лагерей.
- Но уже после десяти лет могут тебя выпустить за хорошее поведение, – я попытался его утешить.
Однако перспектива десяти лет в русской тюрьме, далее действовала на него, как отбеливатель.
– Ну что ты, Хенек. Я шучу. Ведь икра-это еда. Это все равно, что ты бутерброды бы перевозил для голодных поляков – я лгал, пытаясь вернуть его в прежнее состояние. Если он такой бледный через три дня выедет на границу, даже подкупленный таможенник не поверит в то, что мы не занимаемся контрабандой, - подумал я.
Это сработало, потому что он слегка порозовел. Не спорил с ним больше, опасаясь, что не дай Бог опять что-то ляпну, на что он навсегда побледнеет и станет альбиносом.
Я взял одеяло и лег спать на полке в кабине. У меня было три дня на размышления. Много времени, как для совести. Дело зашло так далеко, что дороги назад уже не было. Пришлось тащиться дальше и либо доведу все до конца, или я закончу в российской тюрьме. Если я совершу ошибку я заплачу за это головой. До меня дошло, что я играю со своей жизнью в русскую рулетку. Одна из камор этого револьвера заряжена смертью. Каким-то чудом я впутался в опасную паутину событий. Два года жизни я потратил на то, чтобы найти себя здесь, где я есть, а теперь жалею. Два долгих года в России.
Что произошло за это время? Сколько людей я встретил? Сколько хороших и плохих вещей случилось? С чего это началось, и где было начало? Это вопросы, на которые в эти дни ожидания я искал ответа в своей памяти.
„Дааа. Все началось с одного человека”... – я думал, лежа на импровизированной кровати в кабине.