Через две недели снова идет бедной к богатому, а Марка-Богатой увидал его в окно и говорит жене:
— Слушай, жена! Я разденусь догола и лягу под святые; а ты покрой меня полотном, сиди и плачь, словно над мертвым. Когда придет мужик за долгом, скажи ему, что я сегодня помер.
Вот ладно, как муж приказал, так жена и сделала: сидит да горючими слезами заливается. Приходит мужик в горницу, она его и спрашивает:
— Тебе что?
— За должком к Марке-Богатому, — отвечает бедной.
— Ну, мужичок, Марка-Богатой приказал долго жить; сейчас только помер.
— Царство ему небесное! Позволь, хозяйка, за мою копеечку послужу ему — хоть грешное тело обмою.
С этим словом ухватил чугун с горячей водою и давай Марку-Богатого кипятком ошпаривать. Марка еще терпит, морщится да ногами дрыгает.
— Дрыгай, не дрыгай, а копейку отдай! — говорит бедной.
Обмыл, снарядил, как надо.
— Ну, хозяйка! Покупай гроб да вели в церковь выносить; я стану над ним псалтырь читать.
Положили Марку-Богатого в гроб и вынесли в церковь; а мужик стал над ним псалтырь читать.
Наступила темная ночь.
Вдруг открывается окно и лезут в церковь воры-разбойники; мужик за алтарь спрятался. Воры влезли и начали меж собой добычу делить; все поделили, остается золотая сабля — всякой к себе тащит, никто не уступает.
Бедной как выскочит, как закричит:
— Что вы спорите? Кто мертвецу голову отрубит, того и сабля будет!
Марка-Богатой вскочил сам не свой.
Воры испугались, побросали свою казну и кинулись бежать.
— Ну, мужичок, — говорит Марка, — давай деньги делить.
Разделили поровну; много досталось и тому и другому.
— Что же копеечку? — спрашивает бедной.
— Эх, брат! Сам видишь — мелких нет!
Так-таки и не отдал Марка-Богатой копеечки.
Как поп работников морил
Вот в некотором царстве, в некотором государстве, именно в том, в каком живем мы, жил один мужик. У него было три сына — два умных, а третий дурак. Жили очень бедно. Отец посылает сыновей:
— Идите хоть один в работники: дома делать нечего!
Сыновья собрались; ни тому, ни другому неохота идти в работники. Перетолковали, здумали жребий кинуть, — кому идти в работники. Кинули жребий, досталось большаку брату идти в работники. Большак брат справился и отправился в путь-дорожку. Поступил в работники к попу. Тот его ничем почти не кормил, проморил зиму. Ушел большак. На другой год отправился к попу средний брат и тоже чуть с голоду не помер. Настала очередь меньшому брату идти — Ивану-дураку. Вот он снарядился и отправился в дорогу. Вышел — попадает поп стречу ему.
— Далеко ли, добрый человек, идешь? — спрашивает поп.
— Иду себе места искать! — говорит.
— Ну, наймись ко мне в работники!
— Найми! — говорит. — Сколько дашь?
— Сто рублей дам, — говорит, — за зиму!
— Ну, а сто рублей дашь, я и жить стану! — говорит.
— Ну станешь, дак садись в сани и поедем ко мне!
Сели в сани и поехали к попу. Приехали к попу. Поп чаем напоил; ужином накормил.
— Ложись спать! — говорит. — Утром ехать за сеном.
Утром поп будит [с] полночи работника:
— Вставай, надо ехать!
Сам чаю напился, отзавтракал, а работника не кормит на дорогу. Работник запряг пару лошадей.
— Ну, садись, батька! Поедем, — говорит.
Сели и поехали. Выехали за поле.
— Батька, — говорит, — я веревки забыл! Нечем сено завязать.
— Экой ты чудак! Еще хорошо скоро вспомнили! Беги, я подожду!
Иван-дурак прибежал к попадье.
— Матка, давай скорей белорыбник и бутылку вина! Поп велел дать!
Попадья сейчас подала. Работник побежал.
— На́ веревки, батька! Теперь есть чем сено вязать!
Верст сорок проехали. Наклали они возы, завязали. Поехали домой — сумерилось, а еще верст сорок ехать домой. Иван-дурак на возу выпивает из бутылки и белорыбником закусывает. Поп и говорит Ивану-дураку:
— Ваня, гляди. Есть дорога направо, как бы туда лошадь не сбрела. А я дремлю.
— Ладно, батька, поезжай. Я усмотрю эту дорогу.
Ваня идет и смотрит эту дорогу. Увидал эту дорогу, скочил с воза и отвел лошадь в сторону по той дороге, по коей не надо было ехать.
Проехали они по этой дороге верст пятнадцать. Потом поп проснулся. Осмотрел место и видит, что в сторону едут, не ладно.
— Ваня, ведь мы не ладно едем!
— А я, — говорит, — почем знаю — ладно или не ладно! Ведь ты впереди едешь, а я за тобой.
— Экой Ваня! Как я наказывал, что посмотри, дорога направо будет, а ты и заехал!
— Ишь, сам впереди, а я и заехал!